Азиатская Европа

В 1741 году джунгары пленили Аблайхана, но мудрость спасла обреченного на смерть правителя старшего жуза. Все-таки Восток есть Восток. Здесь целая поэма с не придуманным сюжетом… Словом, мудрым словом победил плененный Аблайхан. И благородством, конечно. Он покорил джунгаров своим умом. Когда те его отпускали, то задали три вопроса, которые иначе как пророческими назвать трудно. То был достойный ответ достойному собеседнику.

Первый вопрос: много ли у вас овец? Хан ответил, много. Тогда ему пояснили: значит, твой пастух — обманщик, а овцы — воры, то есть едят чужую траву. Не избавиться вам от распрей и склок.

Второй вопрос: много ли у вас коров и лошадей? Много. Ему опять пояснили: коль народ твой, не приложив труда, попивает молоко и кумыс, ест мясо, значит, дети растут неучами.

Третий вопрос: сеет ли хлеб твой народ? Нет. Тогда ему еще раз пояснили: народ, отлученный от груди земной, не раз будет согнан и рассеян по земле, прежде чем обретет родину.

Эти три пояснения и были ответом на все прежние слова мудрости Аблайхана. Как в воду смотрели джунгары. Все так и вышло, как предрекли они: казахи смирились с кочевым образом жизни.

Но… сама земля уходила из-под ног, колесо Истории вращалось неумолимо. Государства, как такового, в Степи уже не было, оно разделилось на «русскую» и «нерусскую» половины. Алчность стояла против духа. Каждое решение оренбургских властей било в строго заданную цель, влекло за собой недовольство населения, которое казахи даже выразить не могли. Единственное, что они сумели, так это обратиться к китайцам. Однако в Пекине, судя по указу китайского императора от 1755 года, даже не знали, где расположены казахские кочевья и какие интересы там могут быть у Китая.

Тем не менее китайское посольство прибыло в Казахстан, а потом последовало ответное посольство в Пекин. Начинала выстраиваться робкая политика, она растянулась на десятилетия, в конце концов, на горизонте замаячила большая война… Однако чутье Игельстрома не подвело и на этот раз, он опередил события, сделав то, что фактически уже было сделано, упразднил ханскую власть в Казахстане: съезд старшин 1786 года принял рескрипт Екатерины II. И общаться с Китаем стало некому.

Игельстром не скрывал радости, он победил.

…Если бы не события в Европе, трудно сказать, чем обернулась бы Оренбургская экспедиция, безнаказанно навязывать свою волю иезуиты больше не могли. Грянувшие потрясения во Франции подорвали власть папы, сделали его пленником повстанцев. Иезуиты получили удар там, где не ждали — у себя дома. И их действия сразу обрели чуть доброжелательный оттенок: в 1791 году, например, Оренбург дал «добро» на выборы казахского хана. Это значило, что казахам оставляли этнический суверенитет.

Выборы прошли в Орской крепости, но что делать с избранным ханом, никто не знал. Народ принял его с отвращением… Ненависть к «русскому» хану была столь сильна, что солдаты российской армии, приставленные в охрану, не смогли его уберечь. Хан Есим был убит. В ответ Игельстром назначает Ханский совет, который избирает нового хана. Им стал Айчувак, беспомощный старик, не способный ни к какой деятельности. Его бессилие было столь велико, что даже самые горячие сторонники ханской власти задумались. Они, кажется, поняли, что сильного хана у казахов уже никогда не будет. Только марионетки.

Собственно, к этой мысли и подводила «реформа» Игельстрома.

Однако парадокс ситуации состоял совсем в другом: киргиз-казаки были не нужны русскому царю ни с ханом, ни без хана. Балласт, кроме забот, ничего не дававший казне. Их нельзя христианизировать, значит, делать крепостными! Нельзя продавать и покупать. Зачем тогда они? Формально казахи оставались мусульманами, беглыми узбекских ханов, по конфессиональному праву их нельзя было трогать.