Азиатская книга

Пока приближенные чаевничают у султана, толпа посетителей устремляется в королевский театр, где дают бесплатный спектакль по одному из эпизодов «Рамаяны». Почти все формы классического индонезийского театра (ваянг) — кукольные. Самый известный из многочисленных ваянгов — это «ваянг-кулит», театр теневых кукол. Кроме того, есть театр объемных тростевых кукол («ваянг-голек»), театр плоских деревянных кукол с подвижными кожаными частями («ваянг-клитик»), театр кукол, нарисованных на полотне, древняя предтеча диафильмов («ваянг-бебер»). И лишь в одном типе ваянга задействованы не куклы, а живые актеры. Это — «ваянг-оранг» или «ваянг-вонг», в дословном переводе — «театр человека». Его нам и представили на дворцовой сцене. Из всех разновидностей восточного театра, которые мне довелось увидеть, пожалуй, больше всего этот театр напомнил мне пекинскую оперу. Та же хореографическая суггестивность, экономная отточенность движений, каждое из которых что-то символизирует, то же чередование ритмизованной речи и причудливого музыкального интонирования; накладные бороды, маски, розовый грим. Но — совершенно иной репертуар, никаких «Пионовых беседок». Ваянг, как и весь классический театр Юго-Восточной Азии, целиком состоит из драматизаций «Рамаяны» и «Махабхараты». Благо оба эпоса содержат такое количество отдельных историй и эпизодов, что разнообразить репертуар можно почти бесконечно. Яванская версия «Рамаяны» несколько отличается от тайской, тайская — от лаосской. И все они отличаются от индийского оригинала («У нашей „Рамаяны“, в отличие от индийской, счастливый конец!»). Но что действительно придает ваянгу-вонгу самобытность, отличая его от всех других форм восточного театра, — это музыкальный аккомпанемент. Величественное и тревожное многоголосие гамелана. Переливные звуки, как ручейки, сбегаются к драматическому водовороту и завершающему удару гонга. Ради одного этого стоило приехать на Яву.

Все еще в полутрансе от театрального действа мы выходим из кратона и бредем по одной из радиально расходящихся улочек, застроенных одноэтажными домами. Этот околоток напоминает мне пекинский хутун. Янто объясняет, что здесь живут те самые стражи султана. Судя по виду домов, работа у них хоть и непыльная, но не слишком прибыльная. Какие-то тетушки (не те ли, что разливали заварку для чайной церемонии?) подходят к Даше, треплют ее по щеке, говорят «бьютифул». В магазинчике Indomaret, куда мы зашли купить воду, из динамиков доносится местный рэп, смешиваясь с азаном из близлежащей мечети. Девушки в хиджабах разглядывают лихие граффити на стене банкомата. Вот первое, самое поверхностное впечатление: здесь не ощущаешь ни урбанистической брутальности Детройта или Найроби, ни ретроградной скованности, как в некоторых других набожных странах. Ощущаешь дружелюбность и относительное спокойствие Юго-Восточной Азии, где традиция предписывает никогда не повышать голос.

Следующий пункт назначения — водный дворец Таман Сари. Королевские сады и бассейн, окруженный курительницами для благовоний. Здесь купались жены султанов Джокьякарты. Повелитель смотрел на купальщиц из окна башни и кидал им цветы. На кого из них упадет цветок, той выпадет счастье купаться в этот день в личном бассейне султана, с ним наедине. Рядом с бассейном — комната отдыха. Большую ее часть занимает каменный топчан, подогреваемый снизу наподобие иранского корси или японского котацу. А внизу, под бассейном, находятся катакомбы, соединяющие Таман Сари с кратоном. В этом подземелье скрывался от голландцев прапрапрадед нынешнего правителя, Хаменгкубувоно V, единственный из султанов Индонезии, который так и не подчинился колониальным властям. Про того султана-партизана до сих пор ходит множество легенд. Рассказывают, например, что в юности он хотел быть однолюбом, но не вышло: все вельможи предлагали ему своих дочерей, и он по доброте сердечной никому из них не смог отказать. В итоге у него было тридцать пять жен — целая толпа купальщиц. Зато нынешний султан, Хаменгкубувоно X, и впрямь однолюб. Мало того, он первый, кто отказался от еженедельных встреч с божественной супругой Рату Кидул, царицей южных морей. «Как, вы не знаете, кто такая кадженг Рату Кидул? Тогда слушайте». И Янто начинает длинный рассказ, первую из многочисленных историй, которые нам предстоит услышать от него за время путешествия. Он носитель той фольклорной традиции, из которой в конце концов вышли и Курниаван, и вообще вся современная индонезийская литература.