Азиатская книга

— Понимаешь, с тех пор как Чару развелась со своим идиотом, моя жена подозревает ее в нечистых намерениях по отношению ко мне. Дескать, разведенкам нельзя доверять, они только и думают, как бы увести чужого мужа. Поди объясни, что мы просто друзья. Даже Минакши и та взяла с Джей-Джея слово, что он будет общаться с Чару только в ее присутствии. Ты скажешь: если все они так думают, значит, что-то было, какой-то прецедент, так? Ничего подобного, просто это типичный ход мыслей индийской жены. Чару провинилась только тем, что она в разводе.

— Скоро доедем до Фатехпура-Сикри, — как ни в чем не бывало сказала Чару. Я открыл путеводитель и стал читать вслух.

Фатехпур-Сикри — город из красного песчаника, построенный падишахом Акбаром в середине XVI века. Одно время он был столицей империи Великих Моголов. Дворцы, мечети, медресе, библиотеки и мавзолеи Фатехпура-Сикри сочетают в себе все основные стили индийско-мусульманской архитектуры. В священной части города рядом с главной мечетью стоят церковь и индуистский храм. У веротерпимого падишаха было три жены: мусульманка, индуска и христианка; каждой из них требовалось отдельное место для богослужения. В жилых покоях, которые занимали избранницы Акбара, узорчатые балюстрады, колонны, резные ширмы, террасы украшены замысловатыми орнаментами из драгоценных камней и фресками со сценами из «Рамаяны» и «Шахнаме». Окна опочивален выходят во внутренние дворики с бассейнами и водопадами. Один из двориков вымощен черной и белой плиткой в виде гигантской шахматной доски. Это и есть доска — для шатранджа или чатуранги, словом, для индийских шахмат. В качестве фигур падишах использовал девушек из своего гарема. Партия могла продолжаться несколько дней.

В 1584 году столицу империи перенесли в Лахор, и Фатехпур-Сикри постепенно обезлюдел. В наши дни это город-кладбище. Бродя по залам бывшего дворца Акбара, ты то и дело наступаешь на могильные плиты бесчисленных вельмож, пока мальчишка, навязавшийся тебе в гиды, выдает через пень-колоду заученный текст про расцвет империи Великих Моголов, про красоту царицы Джодхи. «Строительство города было завершено в срок, как раз к сорокалетию императора, — декламирует он ломким пубертатным голосом, запинаясь и сильно коверкая слова. — Его строили тяжкие двенадцать лет, но долгое время Акбару казалось, будто город вырастает сам собой, как по волшебству. Его министр строго следил за тем, чтобы во время пребывания его величества в своей резиденции никаких строительных работ не проводилось… Тогда в городе должны были раздаваться лишь приглушенные, радующие сердце звуки. Слабый ветерок разносил отдаленный перезвон колокольцев на ногах танцовщиц, журчание фонтанов и мелодии гения музыки Тансена. Слух императора услаждали поэтическими шедеврами; по вторникам в открытом павильоне шла неторопливая игра в шахматы — при этом в качестве шахматных фигур использовались девушки-рабыни, — а во второй половине дня в затененных покоях, под огромными колыхающимися опахалами начинались игры любовные…» Уже потом ты поймешь, что этот текст тебе знаком: он взят из «Флорентийской чародейки» Салмана Рушди. А сейчас, бросив любопытный взгляд на неотвязного мальчишку-декламатора, ты с удивлением обнаруживаешь, что он никакой не мальчишка, а уже, должно быть, разменял пятый десяток.

— Бабур, Хамаюн, Акбар, Джахангир… Вот она, история Индии, — резюмировал Сандип. — Слава победителям! Моголам, персам, англичанам и прочим захватчикам! Теперь их достижения — это наши достижения. Их архитектура, их язык. Все привозное. Только вегетарианство у нас свое. И еще ахимса. Непротивление злу. Есть две вещи, которых у нас не терпят: агрессия и законопослушность. Это индийская философия, которую нам внушали с детства. Мы жуликоватые вегетарианцы. Потому нас и завоевывали все кому не лень.

— Ты так думаешь? А по-моему, все как раз наоборот, — возразила Чару. — Ненасилие — это то, что просветители вроде Ганди-джи пытались, но так и не смогли привить нашему народу. Помнишь, ты рассказывал, как после убийства Индиры Ганди вы с Ариджитом стояли у входа в общагу, а в это время мимо проезжал грузовик с дружинниками?

— Помню, конечно. Они уговаривали нас поехать с ними в гурдвару, чтобы бросать булыжники в сикхов. Даже деньги предлагали. Десять рупий за каждый удачно брошенный камень.

— А мусульманские погромы в Мумбаи помнишь? У нас всегда кого-нибудь бьют, забрасывают камнями, сжигают заживо. Вся наша история от Чандрагупты до Нарендры показывает, что вегетарианцы вполне могут быть людоедами.