Азиатская книга

Дорога на Иссык-Куль тянется вдоль границы с Казахстаном. На обочине стоит длинный караван из фур, груженных фруктами. Фрукты везут в Россию. Казахская таможня досматривает фуры по две в день; дальнобойщики возмущаются: «Это они, небось, специально так тянут, чтобы фрукты испортились!» Проволока, вышки — словом, пограничная зона. И вдруг — по другую сторону шоссе — огромная вывеска «Гавайи». Что это? Дом отдыха, развлекательный центр. «Материал для травелога», — снова подмигивает Муса. И Айжамал сворачивает к парковке.

Этот комплекс, как и «Супару», построил кто-то из местных олигархов. Но если у «Супары» есть внятная концепция, тут — какая-то дикая мешанина. Пластиковые пальмы, озеро с лебедями, скульптуры драконов, аллеи с розами. Вертолет Ми-2, а рядом восковая фигура Юрия Никулина с авоськой и рукой в гипсе. Другая восковая фигура — Гомиашвили в роли Остапа Бендера. Статуя быка с Нью-Йоркской биржи. Непонятная проволочная скульптура, а перед ней — табличка: «Не залазить на корабль монстра». Коллекция старых «Москвичей» и «Запорожцев». Говорят, раньше здесь стоял даже БТР. Где-то я уже видел такую безумную эклектику… Точно! В усадьбе Вандербильта под Нью-Йорком! Великий американский предприниматель тоже собирал коллекцию для «личного музея» из всякой всячины, от картин никому не известных художников Викторианской эпохи до чучела бенгальского тигра и игрушечных пистолетов. Но затворник Вандербильт создавал музей для потомства, и музей этот открыл свои двери уже после смерти магната. А развлекательный центр «Гавайи» рассчитан на публику здесь и сейчас; посетители могут бродить по парку скульптур, обедать в плавучем кафе посреди лебединого озера и оставаться на ночевку в уютном коттедже, между Никулиным и Гомиашвили. Звучит заманчиво, но нас ждет ночлег в юрточном лагере на Иссык-Куле, а на обед — знаменитая кеминская каттама[268] с каймаком и чай из самовара.

Автомобильное путешествие, как и застолье, располагает к разговорам обо всем и ни о чем. С той разницей, что в дорожной беседе нет удобных пауз на тосты и добавки еды, а есть просто паузы, естественные, когда одна тема исчерпала себя, а другая еще не созрела. С Мусой и Айжамал пауз почти не бывает, мы все время о чем-то болтаем, одна тема легко перетекает в другую. Только что они рассказывали про Айтматова, которого близко знали (друг семьи, работал с мамой Айжамал в ООН), а сейчас разговор как-то сам собой переключился на архитектурные различия между деревенскими домами в Кыргызстане и Узбекистане.

— Если ты заметил, у узбеков одна из стен дома служит частью забора, и в этой стене не бывает окон, — говорит Айжамал. — А у кыргызов дом — отдельно, забор — отдельно. Причем забор часто хлипкий, никакого там бетона, просто штакетник. Вот тебе и разница между оседлым народом и кочевниками. Для одних дом — крепость, а для других — временное жилище, летовка или зимовка.

— Причем это не только строительства касается, — подхватывает Муса. — Например, у кыргызов не было понятия земельных владений, потому как и земледелия не было, только отгонное скотоводство. И, как следствие, не было монархии, вот этого «власть — от Бога». У нас глава рода или общины — выборная должность. Поэтому у нас и сейчас со сменяемостью власти дела обстоят лучше, чем у соседей. Кочевники — люди свободные. Не понравилось место — дальше пошел. Не понравилась власть — сменил. Правда, сменяемость не гарантирует вменяемость.

— Ну, с вменяемостью сейчас, кажется, везде худо, — говорю я. — Причем, когда ситуация день ото дня становится все хуже, нас уверяют, что это часть какого-то глобального плана, мол, так и надо. Выдают не только желаемое за действительное, но и действительное за желаемое.

— Это правда. Впору все бросить и уйти в горы.

— Как Алитет.

— Как Алитет… Господи, как ты все это помнишь? Ты же ребенком уехал!

— Сам не знаю. Но советская поговорка «Работа — не Алитет, в горы не уйдет» сейчас, кажется, очень к месту.

— Ну да, сначала горы, потом работа. Со среды начнутся у тебя трудовые будни. Надо собраться с силами. Вот сейчас подышишь горным воздухом, выпьешь кумысу, искупаешься в горячем источнике и будешь готов трудиться во благо кыргызской медицины.

— А в самом Иссык-Куле купаться можно?

— Сейчас? В середине октября? Лучше не надо!