Азиатская книга

Кто же он такой, этот гид, превосходно владеющий французским? Высокий человек лет пятидесяти, подтянутый, спортивный, с лицом без мимики и речью без выражения. Айжамал сказала: «Несуетливый». Я спрашиваю его, правда ли, что он объездил полмира. И он все так же, без тени эмоции, отвечает: не совсем. Он был в Корее, Эфиопии и Джибути. Не просто был, а жил там. Но это было давно, в конце 90‐х. Чем он там занимался? Выполнял поручения. Потом, когда вернулся, работал водителем. А потом ему, учитывая его знание английского и французского, посоветовали пойти в гиды. Кто посоветовал? Да кореш один. Надо сказать, по-французски он и правда говорит прекрасно. Где выучил? Ну во французской школе учился. А потом еще в Джибути поднабрался. Так, со слуха… Не верю. Он говорит как человек, который много лет прожил во Франции. В бишкекской французской школе так язык не выучишь; в Джибути, где он «выполнял поручения», — тоже. И потом, откуда еще английский? Все эти разрозненные куски его биографии не очень состыковываются друг с другом. Но дальше расспрашивать не имеет смысла. Все, что он готов был рассказать нам о себе, он уже рассказал. Лучше поговорим о том, что в мире происходит. Нет, не про Израиль с ХАМАС, это его не интересует. Главная новость последних дней: спецслужбисты завалили Колю-Киргиза.

— Это вор в законе такой был, — поясняет Муса, — главный авторитет в Кыргызстане.

— Не просто авторитет! — восклицает гид, впервые за весь вечер проявляя эмоцию. — Это как если бы президента завалили! На похоронах три тыщи человек было.

— Хочет ли кто-нибудь еще кумыса? — спрашивает Айжамал, которую, кажется, не очень интересуют похороны Коли-Киргиза.

Я говорю:

— От кумысотерапии не откажусь.

Гид-полиглот бросает на меня строгий взгляд:

— Это не кумысотерапия. Кумысотерапия бывает только в мае. И только по правилам. Между дойкой и приемом кумыса должно пройти не больше пяти минут. Курс длится десять дней. Доза постепенно повышается от одного до пяти стаканов в день, всегда — от одной и той же кобылы. В начале курса клиенту так и говорят: «Это будет ваша кобыла». И только в мае. В июне это уже разводка для туристов.

Потом разговор переходит на строительство юрты, и он вновь проявляет осведомленность — тем же бесстрастным тоном объясняет про каркас из тополя, низ из чия, верх из войлока, тюндюк и шырдак[269].

Через некоторое время француз и его загадочный гид откланиваются, а мы с Мусой и Айжамал остаемся пить водку с кумысом. Обсуждаем книги, поэзию «Московского времени». Стиль и содержание нашего застольного трепа абсолютно привычны: такой разговор мог бы состояться в Нью-Йорке на кухне у Кенжеевых или в Москве у Айзенбергов. Но мы — в юрте на озере Иссык-Куль, вот что невероятно. И оказывается, что это идеальный сеттинг. Юрта притягивает, тут можно сидеть и говорить бесконечно, не замечаешь, как течет время.

— А традиционные кыргызские застолья, они какие?

— Церемонные. Там очень важно, кого куда усадили и кому какую часть барана или коня дали. Например, когда подают баранью голову, нёбо дают девочкам, чтоб были рукодельницами. Язык — невестке, чтоб не болтала лишнего. Глаз — тому, с кем хочешь почаще видеться. Или иногда глаз дают детям, чтоб были послушными. А самому почетному гостю дают «учаа». Это копчиковая часть туши, она считается самой вкусной. Главный принцип: чтобы всего было много. Напоить и накормить гостей до отвала.

— Иногда до смешного доходит. Я помню, нас с Айжамал как-то на сватовство позвали. Ну там большая церемония — тосты, песни, пляски. Зарезали пять баранов. Все наелись, а хозяева говорят: «Это была всего лишь закуска. Теперь пусть все поют и танцуют, а потом будет главное блюдо». Все гадают: что же это за главное блюдо такое, если пять баранов — закуска? В общем, попели, потанцевали. И выносят наконец это самое главное блюдо. Окорочок с картофельным пюре. И на пюре — змейка из кетчупа: «Поздравляем». Представляешь? Специально русского повара позвали, чтобы он им это приготовил! Как у Гайдая, «икра заморская баклажанная».

Уже за полночь расходимся по «спальным юртам»: Айжамал ночует в одной, мы с Мусой — в другой. Спать в юрте тепло и уютно, особенно когда за пологом — холодная осенняя ночь. Уюртно.

* * *

Аида — родственница Айжамал. Когда она решила организовать юрточный лагерь на Иссык-Куле, Айжамал с Мусой помогли ей все устроить и с тех пор ездят сюда каждый год, а то и по несколько раз в год. Привозят ей необходимые вещи из города, всех здесь знают. У входа в лагерь нас встречает рослый парень в войлочном калпаке с традиционной нашивкой. При виде Айжамал он восклицает «Сестра!» и бросается к ней на шею, широко улыбаясь беззубой улыбкой.

— А чего такой беззубый?

— Так это меня это, лошадь копытом ударила. Во время игры. На следующей неделе в город поеду зубы ставить.

— Игра — это кок-бору, — поясняет Айжамал. — Он у нас чемпион!

— По-русски это «козлодрание» называется, — вставляет парень. — Как это там, «трусы не играют в хоккей», да? Хоккей — для слабаков. Вот кок-бору — это да, для настоящих мужчин спорт.