Азиатские белые горы

До финиша в Чарвакском водохранилище, у аула Бричмулла, 180 километров горной реки, зажатой Чаткальским, Сандалашским и Пскемским хребтами. Полтора километра перепада по высоте и 20 порогов различной сложности. Для сухопутного «краба», вроде меня, эти цифры не проясняли существа дела, но впечатляли. Вся моя информация на эту тему – это отрывок документального фильма о переправе красноармейцев и местных жителей через памирскую реку Кызыл-Суу на бурдюках. При этом двое из них перевернулись. О дальнейшей судьбе смельчаков фильм не рассказывал, и поэтому энтузиазма такой способ переправы не вызывал. А про аул Бричмулла напоминала прекрасная песня Сергея Никитина «Сладострастная отрава, золотая Бричмулла» да сведения из книги «Приключения Ходжи Насретдина», герой которой на берегах Чарвакского озера дурил местных богатеев.

Река зовет! На абордаж, братва! Вперед!

Итак, что представлял из себя плот для сплава по горной реке, так сказать последнее слово технической мысли. Это рама, сооруженная из связанных веревкой стволов молодого тополя, поверх настил из веток или капроновой сетки. На корме и носу два огромных пятиметровых весла, называемых гребями. Основной несущий элемент – подвязанные снизу к настилу автомобильные камеры, но не от презренных легковых автомобилей, а от «тяжелой артиллерии»

– МАЗов и КРАЗов, даже две списанные камеры от самолета Як-40. Команда из пяти опытных речных «пиратов» строит такой плот за два дня. Через три дня два таких плота «Дредноут», «Утюг» и резиновый спасательный плот ПСН-10, попросту «Тазик», качались в заводи на спокойной воде.

Вскоре и третий плот, по имени «Матильда», был подготовлен к торжественному спуску на воду.

Адмирал Леонтьев

На берегу царил ажиотаж. Жребий разбить бутылку шампанского о «Матильду» пал на речную «нимфу» Веру Шишлякову. Вера, с известной долей грации, схватила бутылку, подвешенную за гребь, и запустила ею в плот… Нет, не послышался звон разбитого стекла, не брызнуло шампанское. Бутылка ударилась о резиновую камеру и отскочила назад. Это была дурная примета. Мне почему-то сразу расхотелось плыть на этом плоту. С четвертого раза бутылка налетела на что-то твердое, с всхлипом треснула, и жидкая струйка шампанского оросила настил.

– Ну вот! Я же говорил, что бабы на борту – к беде. Бутылку разбить не могут! – глубокомысленно изрек знаток женской психики Валера Метальников, в просторечии – Вареник. И добавил: – Хороший плот они не построят, а плохую кашу мы сварим сами!

Так или иначе, наша «армада» двинулась вниз по реке. Пятерых девчат мы поделили – по одной на плот. В нашей команде их было две. И плот, конечно, назывался «Матильдой». Но назад хода уже не было. Первые три дня сплав проходил по «болоту» – так на жаргоне речных «волков» называется течение со скоростью менее 8 километров в час. Изумрудная вода реки, обрывистые берега из красной глины, яркое среднеазиатское солнце, приклеенное к голубому небосводу, острозубая пила Чаткальского хребта, подпирающего небо, – все предвещало спокойное и удобное путешествие. А ночевка в тополиной роще с вечерним костром и туристскими песнями способствовала окончательной потере бдительности.

Но наш суровый предводитель Гена Леонтьев быстро выбил из наших голов это пагубное заблуждение.

– Пока мы плывем по «болоту», каждый ходовой час будет использован для учебы, – провозгласил он.

На следующий день мы стали заходить в самые трудные протоки, садиться на мели, чалиться в самых неудобных местах. И здесь наша смирная и безобидная «Матильда» показала свой норов. Если она садилась на мель, то нужен был бульдозер, чтобы стащить ее. Если чалились веревкой за камень, то она выворачивала его и рвала веревки. Пока наш лоцман Вареник накачивал нас теорией, блудливая «Матильда» забрела в самую узкую протоку, перегороженную упавшим деревом. Команду «Ложись!» мы выполнили четко и с энтузиазмом.

Нас притопило и с зубовным скрежетом протащило под деревом. Его ветки прошлись по плоту, как частая гребенка Все, что не было закреплено, оказалось за бортом, включая не очень проворных членов нашего экипажа. Это действо проходило под неприличный и возмутительный смех остальных трех экипажей.

– Ерунда! – хлопнув себя по каске, изрек Вареник. – Посмотрим, кто будет впереди!

На подходе к «столице» Чаткальской долины, селу Ян-ги-Базар, с Сандалашского моста нас обстреляла помидорами ватага ребят. Они от души смеялись при каждом удачном попадании, а мы молча, как обезьяны, прыгали с борта на борт плота, еле успевая уворачиваться и выгребать на повороте.