Азиаты

Не сразу отыскали они скрытый за барханами, вдалеке от берега Амударьи, летучий аул Ушака, всё время менявший место стоянок. Сначала ехали берегом, не видя впереди ничего опасного. В речных дженгелях, сбрасывая с деревьев и кустарников листву, тихо умирала осень. Кое-где в заводях виднелись стайки уток, не успевшие ещё улететь. Арслан с седла любовался речными красотами и вдруг увидел на другом берегу персидский разъезд. Десятка два конников с пиками наперевес ехали на север, останавливаясь и пристально оглядывая местность. Арслан подумал: «Если на том берегу персы, то и на этом они где-то рядом!» Остановив коня, он предложил джигитам свернуть в сторону, к пескам, и поступил благоразумно: ещё полфарсаха — и джигиты могли бы оказаться в западне. Но и свернув к пескам, они не остались незамеченными. Как только они выехали на открытое место, из камышей выскочили с полсотни всадников и раздались ружейные выстрелы. Персы бросились в погоню — Арслан с друзьями направил коней в пески, зная, что здесь они окажутся в безопасности. И вдруг, откуда не возьмись, выскочили на высокий бархан на скакунах туркмены. Со свистом, словно змеи, распластались в воздухе арканы, и Арслан, и ещё пятеро джигитов повалились с коней, схваченные петлёй. Остальных окружили, обезоружили и погнали дальше, в пески, пока не пришли в аул, — это и была стоянка Мухаммед-Али-хана Ушака. Пленников сразу же повели к нему. Тому, что схватили своих соплеменников, туркмен, Ушак не удивился. Удивлён он был поясом, напичканным золотыми слитками, который сняли с предводителя пленников. Ушак, вытаскивая из ячеек и рассматривая слитки, качал головой и цокал языком.

Арслан искоса смотрел на сердара и не столько думал о золоте, сколько восхищался наружностью Ушака. Это был человек очень высокий, широкий в плечах, на голове у него возвышался видавший виды тельпек, а на плечах такой же старый чекмень. Лицо его грубое, словно вырубленное топором, чем-то напоминало лицо Дондука-Омбо, но глаза были добрее.

— Эй ты, откуда у тебя это? — наконец спросил Ушак. бросив пояс с золотом на кошму.

Арслан давно понял, что запираться нет никакого смысла, лучше сказать правду, и ответил с достоинством:

— Дорогой сердар, вижу я, что ты тот самый Мухаммед-Али-хан Ушак, о котором много говорят в Хорезме, но мало знают в России. Мы же как раз из России. А приехали сюда по повелению русской императрицы за небесными скакунами.

— Бай-бой! удивился Ушак. — Много я видел в своей жизни разных врунов, но такого вижу в Первый раз. Давай-ка не болтай, джигит, скажи правду — кого и где ограбили вы?

— Дорогой сердар, поверь мне, мы в самом деле приехали из России, а Арзгир на другом берегу Каспийского моря, возле Кавказских тор. Разве ты не слышал, сердар, что в прошлые времена туркмены из Тахты, Дашховуза и других мест Хорезма и Мангышлака переселились туда?

— Слышал, джигит… Но так может заявить любой из нас, хотя мы и не были на другом берегу моря. Давай-ка не придумывай сказки, а скажи правду, где взял золото и откуда сам?

— Вах, сердар, ты, оказывается, ничему не веришь. Дай-ка мне нож!

— Зачем тебе нож? — насторожился Ушак, но увидев, что джигит полез под полу халата и шарит там, догадался и протянул ему нож. Арслан вспорол подкладку, достал из неё бумагу с русским двуглавым орлом, исписанную по-русски и арабски, подал Ушаку.

— Сердар-ага, будем надеяться, что этот фирман убедит тебя в нашей искренности!

— Да, дорогой джигит, эта бумага похожа на царский фирман. И он заставляет прозреть наши слепые глаза. Ты со своими головорезами ограбил на Арале русского пашу[38]. Не так ли? — Ушак рассмеялся во всё горло, и толпившиеся у входа в кибитку туркмены, с интересом наблюдавшие, чем дело кончится, тоже захохотали.

Арслан в отчаянии закричал:

— Сердар-ага, раз фирману не веришь, позови сюда Мурада-криворукого — это мой родной дядя, говорят, он у тебя лошадей подковывает!

Из толпы, стоявшей у входа в кибитку, послышались голоса, что, действительно, есть в ополчении такой кузнец, из Куня-Ургенча приехал. Ушак велел позвать кузнеца, но уверенности насчёт того, что перед ним самые настоящие разбойники, не убавилось, И он продолжал допытываться:

— Вы, проклятые душегу0ы, ехали к Надир-шаху, чтобы продать ему золото! Сознайся, парень. Если сознаёшься, отпущу всех и волосинки с ваших голов не упадёт.

— Сердар-ага, мы ехали к тебе, чтобы отыскать моего дядю…

Арслан запнулся на слове, ибо толпа у входа оживилась, и в кибитку втолкнули кузнеца Мурада-криворукого. Он, пока его вели, узнал, что какой-то разбойник-головорез, дабы спасти свою шкуру, назвал Мурада-криворукого своим дядей. Кузнец был настроем решительно: «Надо же, какой наглец! Наверное, я ковал его коня, вот он и решил, что мы с ним породнились!» Но увидев Арслана, вовсе смутился, поскольку этого негодяя вообще никогда не видел. Ушак строго спросил]

— Знаешь ли ты этого, человека, кузнец?

— Никогда я его не видел, сердар-ага. Это настоящий негодяй. Если разбойники начинают прикрываться моим честным именем, то плохо моё дело!