Азиль

Взгляд мечется, перескакивая со стрелков на их безоружные жертвы, шарит по окнам дома напротив. Люди бегут, падают, крик бьёт по ушам, не давая сосредоточиться. Страшно. На заляпанных грязью рубахах, платьях, рабочих комбинезонах распускаются багровые розы – совсем как те, что цветут в саду Собора. Расцветают – и через мгновение человек падает. «Тра-та-та-та!» – и ещё трое валятся лицом вниз, у женщины возле головы расплывается багряная лужа. Воздух бьётся в груди, страшно, страшно…

Позади стрелков с глухим рёвом трогаются с места два бульдозера, постепенно набирая скорость. Надо туда, понимает Жиль. И начинает медленно-медленно двигаться вдоль стены навстречу стрелкам. Только бы не заметили.

«Не смотрите сюда. Меня давно нет. Я тень, я вам кажусь. Вы меня не видите», – умоляет он мысленно, не сводя глаз с полицейских.

Шаг. Ещё шаг. Крошечный шаг, уводящий с линии обстрела. Каменная крошка впивается в спину сквозь одежду, в башмаках скользко и мокро. Только бы не упасть, думает Жиль, надо двигаться, надо уходить. А люди всё бегут и бегут прямо на стрелков, и их так ужасающе много, и упавших всё больше…

Один из полицейских оборачивается, видит приближающиеся бульдозеры, кричит, машет рукой – и обстрел переключается на машины. Жиля сбивает с ног бегущий парень с разбитым лицом, мальчишка падает на колени; а когда поднимает голову, видит в нескольких шагах от себя пластиковые щиты и дубинки.

– Жи-иииииииииииии-иль! – истошный вопль Акеми заставляет его вскочить и очертя голову нестись к бульдозерам.

Туда, где страшное отрывистое «тра-та-та-та» сделает его мёртвым.

– Акеми, ты не поможешь! Куда?

Сквозь грохот катящегося по улице бульдозера Акеми почти не слышит Рене. Она смотрит, как тощий заляпанный грязью подросток поднимается с колен и бежит к ним навстречу. И стоит одному из стрелков обернуться и полоснуть автоматной очередью…

Она пинком распахивает дверь и выглядывает наружу. В этот самый момент тяжёлая машина прорывает цепь полицейских, подминая троих под стальной нож-щит. Люди в ужасе бросаются врассыпную, выстрелы смолкают. Акеми смотрит вниз, туда, где месят грязь металлические траки. «Если я промахнусь, меня раздавит, – колотится внутри паническая мысль. – Если нет – я упаду и сломаю себе… Нет, сейчас!!!»

Не давая себе даже додумать, Акеми отступает к дальней стене кабины, разбегается и прыгает, швырнув перед собой арматурный прут. Перелетает через трак, приземляется на землю, проскальзывает, хватает прут. И слышит, как Рене протяжно и звонко свистит.

Вдох – впереди человек, непослушными пальцами меняющий магазин автомата. Выдох – до Жиля метров двадцать и четверо полицейских. Вдох – страх накрывает с такой силой, что мир теряет чёткость. Падает в грязь патрон – долго, бесконечно долго. У стрелка совсем юное лицо, он младше Акеми, младше Рене. Как Кейко. Выдох – пальцы смыкаются на обмотанном тряпицей конце прута, вдавливают его в ладонь. Вдох – девушка бросается вперёд.

Полицейский отступает назад, рот перекошен в крике. Акеми бьёт так, как учил Рене – первый удар по взметнувшейся вверх руке, второй – сбоку по шее. Не думать. Не останавливаться. Крепче держать прут. Страховать левой рукой в момент удара. Бить. Не думать. Бежать. Бежать.

Выстрелов она не слышит, видит только, как вздрагивает автомат в руках стрелка. Плечо обжигает – вскользь, дырка на рукаве останется. Впереди падает человек, взмахнув руками, как тряпичная кукла. Миг – рядом валится и стрелок, мешая кровь с грязью.

Прямо на Акеми бежит, хромая, старик в форме рабочего – ярко-оранжевые брюки, серая роба. Он тащит за руку мальчонку лет четырёх – заплаканного и покорного. Акеми уклоняется в сторону, уступая дорогу, а старик и мальчик словно налетают на невидимую стену – и валятся в грязь. Девушка уже не видит, как пули клюют их вздрагивающие тела. Она лупит наотмашь серый мундир, ещё и ещё раз, разрывая ткань в клочья, марая арматурину в алом.

Кто-то перехватывает её поперёк туловища, откидывает в сторону. Она бросается обратно, шипя разъярённой кошкой, и нарывается на пощёчину. Звуки возвращаются, накрывают волной: треск автоматных очередей, крики, сливающиеся в один сплошной вой, и голос Мартена:

– Назад, дура! Давай к Рене, прикрою!

Она шарит взглядом по толпе, ищет, не находит…

– Жиль! Жиль, где ты?

Ей кажется, что она кричит. На самом деле – лишь открывает рот, давясь слезами. Рыжий верзила Мартен закрывает её собой, поливая из автомата угол дома, укрывающий полицейских. За спиной нарастает рокот мотора надвигающегося бульдозера.

– Рене! Забирай девку! – орёт Мартен, рывком вздёргивая Акеми на ноги.

Бульдозер совсем рядом, обдаёт их брызгами и запахом топлива. Пули лупят по отвалу, высекая искры, вязнут в мешках с песком. Рене тянется к Акеми, держась одной рукой за скобу на кабине:

– Сюда! Толкайся – и вверх!