Азов. За други своя

Авлия Челеби родился в небогатой, но уважаемой семье. Его отец — османский придворный ювелир Дервиш Мехмед Зилли держал в Стамбуле небольшую лавочку. Дела шли неплохо, и семья не бедствовала. С детства Эвлия отличался от остальных своих братьев и сестер задумчивостью и тягой к учению. Когда остальные уносились с утра на море купаться, он уединялся в дальней комнате немаленького родительского дома и мог часами размышлять, например, о том, что пытается выразить своим пением жаворонок над лугом. А если удавалось раздобыть список с какой-нибудь интересной книги, то, забившись в ту же комнату, он забывал даже про обед, а случалось, и про ужин. Заметив наклонности среднего сына, отец, использовав некоторые связи и небольшое количество золотых монет, пристроил его учеником к имаму.

Поистине Эвлия оказался рожденным под счастливой звездой. Духовное образование считалось самым чтимым в средневековой Турции. Он освоил больше десятка современных и древних языков, научился наизусть цитировать Коран, при этом поражая всех благочестием и набожностью. Никто не знал, что всё это было внешним, наносным, каким бывает песок в весеннее половодье. Свои настоящие думы и мечты он скрывал так тщательно, что даже родные братья и сёстры не ведали о них. Только так, считал Эвлия, можно было осуществить мечту.

Через несколько лет покорив учителей глубиной знаний и широтой интересов, Челеби получил должность при султанской библиотеке, где хранились свитки и книги самых почитаемых святых и многодумных мужей. Он читал все, но особенно ему нравились книги про дальние страны и приключения. Челеби не сомневался, что главная цель его жизни когда-нибудь обязательно осуществится. А для этого надо всего лишь отправиться в путешествие. Да, Эвлия мечтал, уже давно и горячо, составить свои записки путешественника.

Как никогда близко он подобрался к исполнению мечты в возрасте юношеском. В это время, живя довольно скромно, он не нуждался в деньгах. Челеби переводил книги по заказам библиотеки, и небольшого заработка непритязательному парню хватало. А ещё Эвлию нравилась его относительная свобода. За уважаемым в мусульманском обществе переводчиком и богословом никто и не подумал бы приглядывать. Ни служители Аллаха, мудрого и доспочтимого, ни родители, давно признавшие самостоятельность сына.

Однажды Эвлия решился. Поскольку далеко отъехать от Стамбула он пока не мог, дела не пускали, то, не откладывая задумку в долгий ящик, отправился бродить по родному городу. В последующие вечера он записывал впечатления. В Записках рассказал, насколько получилось, о жизни жителей старинного Истамбула, их обычаях и привычках, описал его улочки, бани, парки, вспомнил истории, какие слышал от учителей и родителей.

Аллах продолжал присматривать за счастливым мужем. Этот труд попал на глаза скопцу Ибрагиму, имеющему вес при дворе, и тот оценил его по достоинству. С этого времени Эвлия стал вхож в султанский дворец, где иногда допускался до самого солнцеликого султана — читать разные труды, а иногда и собственные записки, к которым султан относился очень благосклонно. В эти годы он побывал на землях Персии, где султан вел долгую, победоносную войну. Через пару лет Эв-лия собрал достаточно средств, чтобы отправиться в самостоятельное путешествие. И начал его с Кавказа. Пройдя древние Грузию и Азербайджан, он составил свод подробных описаний этих мест и их жителей. Поход на Азов Челеби воспринял как очередной подарок судьбы, надеясь получить во время него неоценимый материал для своих Записок. В 1641 году вместе с турецкой армией он отправился на берега Тана-Дона.

Пока двигались на кораблях, Эвлия исполнял ещё и обязанности муэдзина. Пять раз в сутки, сверяясь с солнцем, он призывал правоверных на молитву. И так устал от занудного песнопения, повторяемого изо дня в день, да пять раз, что уже и не чаял добраться до берега. А когда галера кинула якорь на виду заросшего камышом устья Дона, он еле удержался, чтобы первым не выскочить на азовскую землю.

Азов Эвлию не впечатлил. Городские стены, хоть и казались, вероятно, местным дикарям неприступными, но по сравнению со стенами, например, Багдада выглядели, словно деревенский частокол бедняка, поставленный рядом с кирпичным забором богача. А ведь Багдад великие мусульманские газии взяли решительным штурмом. Правда, до этого им пришлось несколько лет осаждать его. Но так то Багдад! По его представлению, Азовская крепость для войск главнокомандующего Гусейна-паши — это орешек на один зуб.