Азовский гамбит

— Благодарю, вас, ясновельможный пан. Говоря по совести, я ужасно хочу есть, а все харчевни в Варшаве переполнены.

— Присаживайтесь, мой друг, места хватит, да к тому же готовят здесь недурно. Вы, верно, приехали на сейм?

— Да. Меня зовут Ян Корбут, и я депутат от Литвы.

— Карл Рюмме, к вашим услугам.

— Весьма рад знакомству.

— Что ваша милость желает? — подскочил к новому и судя по внешнему виду денежному клиенту слуга.

— Жаркого, пирогов и пива.

— Может быть водки? У нас есть очень хорошая, Гданьская…

— Нет, благодарю.

— Как угодно, — немного поскучнел половой, но в этот момент молодой человек сунул ему монетку и тот, разом повеселев, вихрем умчался выполнять заказ.

— Вы тоже за то чтобы драться с турками, как эти господа? — показал на шумную компанию Клим.

— Лично я, нет, — пожал плечами его новый знакомый. — В войне нет ничего хорошего, уж я-то знаю, о чем говорю. Хотя, если быть откровенным, мы в Литве не верим, что с татарами может быть мир.

— Вы воевали? — высоко приподнял бровь Рюмин. — Простите мое удивление, но вы так молоды.

— Да. Я принимал участие в походе на Москву и, хотя для меня та несчастная кампания закончилась более чем благополучно, я до сих пор с содроганием вспоминаю, через что мне пришлось пройти.

— Вы позволите вас угостить, пока доставляют заказ? — поднял кувшин Клим.

— Только если вы, в качестве ответной любезности, разделите со мной трапезу.

— Благодарю, но я уже сыт, — едва заметно улыбнулся дьяк, и наполнил глиняные кружки до краев.

— Прозит! — отозвался его новый знакомый и немедленно выпил. — Езус Мария, как мне этого не хватало!

— Так значит, вы не слишком уверены в польском воинстве? — продолжил расспрашивать Рюмин, видя, как заблестели глаза собеседника.

— Я этого не говорил, — замотал головой литвин. — Наши гусары — самая лучшая конница во всем мире и никто не сможет устоять перед ее натиском. Да вот беда, кварцяное войско[2] слишком мало, а магнаты приводят на поле боя свои регименты[3], только когда дело касается их лично.

— Но ведь его величество всегда может призвать на службу казаков, не так ли?

— Конечно, герр Рюмме, — скроил кислую рожу Корбут. — Вот только это такое лекарство, что ничуть не лучше болезни.

— Отчего вы так думаете?

— Вы, верно, издалека, раз спрашиваете такие вещи! Запорожцы, чтобы вы знали, такие же разбойники, что и татары, хоть и называют себя христианами. Стоит им почуять силу, они сразу начинают требовать себе новых привилегий, расширения реестра и прочих невозможных вещей.

— Я слышал, что король Сигизмунд и без того обещал им…

— Да им, пся крев, сколько ни обещай, все мало! — громыхнул по столу кулаком Янек, но тут же устыдился своей грубости и продолжил уже спокойно. — Прошу прощения у вашей милости, что повел себя столь недостойно, да только казаки те еще собаки!

Пока они так беседовали, компания, занявшая место в центре зала совсем уж упилась, и дородному шляхтичу стало не перед кем витийствовать. Убедившись в очередной раз, что его никто не слушает, он махнул рукой и, обведя заведение мутными глазами, сфокусировал их на Рюмине с его соседом.

— Разрази меня гром, да это же никто иной как пан Ян Корбут! — вскричал оратор и почти бегом бросился к их столу.

— Пан Адам Криницкий? — удивился молодой человек.

— Да кто же если не я!

— Рад вас видеть, — промямлил Корбут.

— Пся крев, а уж я-то как рад! — куда более искренне воскликнул его старый приятель, после чего обернулся к стойке, за которой стоял хозяин заведения и повелительно крикнул, — эй, любезный, распорядись-ка принести нам самой лучшей водки, какая только есть в твоем гадюшнике! Нам с моим лучшим другом надо выпить за встречу, холера ясна!

Пан Криницкий за время, что они не виделись, ничуть не изменился. Все такой же шумный и компанейский любитель выпить и хорошенько закусить, он то и дело произносил тосты, попутно расспрашивал Яна о делах и семье.

— Как поживает, прекрасная пани Агнешка?

— Благодарю, недурно!

— Так давайте выпьем за ее здоровье и красоту!

— Я хоть и не знаком с фрау Корбут, — поддержал его Рюмме, — но, пожалуй, тоже не откажусь.

— Как, — удивился Криницкий. — Вы разве не слышали про дочку бывшего Дерптского воеводы?

— Нет.

— Тогда вы многое упустили, пан, не знаю как вас

— Рюмме, — суховато, но спокойно подсказал Рюмин.

— Весьма рад знакомству, разрешите представиться, пан Адам Криницкий герба Кораб. Так вот, она была еще совсем юной девчонкой, когда перед ее красотой не устоял сам, не к ночи будь помянут, Мекленбургский дьявол — герцог Странник! Затем жертвой ее чар пал сам королевич Владислав…

— Пан Адам! — вскричал побледневший как мел литвин.

— Но досталась она, вместе со всем своим приданным, моему доброму другу! — умильно улыбнулся забулдыга. — Я, извольте видеть, сам гулял на их свадьбе и хочу сказать, что ни до, ни после не видал более прекрасной невесты!

— И что, большое было приданное? — высоко поднял бровь дьяк.

— Достаточное, чтобы не заметить некоторый урон девичьей чести! — громко прошептал, наклонившись к нему, Криницкий, обдав ядреным запахом перегара.