Азовский гамбит

— Погоди, — сообразил Попел. — Они, верно, в бывшем доме паши, где теперь живет атаман со своими оруженосцами и охраной?

— Да.

— Вот черт! — восхищенно воскликнул молодой человек, в предчувствии приключений, — беру свои слова назад. И еще скажу тебе, зеленоглазка, чую, эта история выйдет почище всяких рыцарских романов!

Великому государю всея Руси и многих немецких земель господину Ивану Федоровичу верный холоп его Федька Панин челом бьет.

Пришли, великий государь, под стены Азова силы великие. Одних татар двенадцать чамбулов, а в каждом не менее тысячи поганых, да все с луками, и в кольчугах, и одвуконь. А с моря османский флот подоспел из двенадцати больших каторг, а малых ладей и вовсе без счета. Сколько на них воинских людей не ведаю, однако, рассуждаю, что с малыми силами идти басурмане не стали бы. Послухи сказывают, будто десять тысяч одних янычар, да еще валашские, сербские, албанские и иные дружины. А всего у супостатов никак не менее тридцати тысяч ратников, при двухстах больших пушках, да еще столько еще по морю подвезут, коли нужда будет.

Как выгрузились, сразу на штурм бросаться не стали, а поставили лагерь зело велик и добрым порядком устроен. Всякий отряд на своем месте, впереди пушки, а во все стороны кроме моря рогатки, из опасения вылазок. А как работу закончили, так сразу прислали переговорщиков и передали волю султанскую, чтобы казаки обороняться не смели, а отдали град Азов под его высокую руку со всеми укреплениями, пушками и припасами, а он их, де, за это пожалует. А еще оный безбожный султан, звал казаков к себе на службу, обещал большую добычу в Польше и иных местах, а также разрешение поселиться на любой речке, на которой сами похотят. Посему, разумею, что турки не токмо с нами воевать удумали, но и ляшские земли в покое не оставят.

А еще Селим-ага, который у тех янычар полковником, и в словенских языках зело искусен, укорял казаков за все их разбои и иные против султана прегрешения. Говорил, что, де, подмоги от Москвы, то есть, от твоего царского величества им не будет, и что если казаки не покорятся, то всех убьют смертию, а те, которых не побьют, сами от голоду сдохнут!

Однако верные твоему царскому величеству казаки посулы турецкие отвергли и сказали, что, де, станут за русскую землю и за весь христианский мир! Тогда оный полковник разъярился и стал ругаться. Бесчестил всяко и казаков, и Русь, и народ наш, говорил, что если будет на то повеление султана Османа, то он не только Азов возьмет, но и весь Дон разорит, и Москву спалит! Но мы и тогда на его посулы не поддались, а велели переговорщикам уходить, иначе учнём палить из пушек.

К письму сему руку приложил твоего царского величества стольник и полковник Федька Панин. (писано 12 июня 7130 года)

Дописав донесение, Панин свернул его в трубку и уложил в кожаный футляр. Завязав шнурок, чтобы не открылась крышка, он накапал на нее воска в смеси с древесной смолой и запечатал с помощью перстня, после чего отдал гонцу.

— Ловко ты пером машешь, — насмешливо заметил Татаринов, — я чаю не всякий подьячий так сумеет!

— Дело нехитрое, — пожал плечами Федор. — Главное чтобы его теперь не перехватили. Сию науку пришлось учить, как на службу царскую новиком поверстался. Попотеть пришлось, однако нынче, сам видишь, вборзе строчки выписываю.

— Не бойся, полковник. Ночь длинная, степь широкая.

— Слушай, я вот что спросить хотел, — помялся побратим. — Вот вы к запорожцам письмо отправили, подмоги просите, а сами только что их атамана утопили. Не думаешь, что те осерчать могут?

— Видишь ли, какое дело, — ухмыльнулся Мишка. — Кабы в Сечи до сих пор Сагайдачный заправлял, он, может, и затаил злобу, потому как Черняк завсегда его руку держал. Но там еще зимой Яшку Бородавку кошевым выбрали, а вот он-то как раз Сулима не жаловал!

— Выходит, Родилов…

— Дядька Епифан ничего просто так не делает!

[1] Саадак — набор вооружения из лука и стрел; сами стрелы хранились в колчане или туле, а лук в отдельном футляре — налучье.

Глава 14

Едва первый робкий луч утреннего солнышка пробился из-за горизонта, как в турецком лагере началось движение. Глухо зарокотали полковые барабаны, пронзительно завизжали трубы, и османская армия грозно двинулась вперед напутствуемая заунывным пением муэдзинов.

Воодушевленные и взбудораженные зрелищем собственной многочисленности и силы, обилием пушек, яркостью знамен, воины рвались в бой, чтобы одним решительным ударом сокрушить наглых гяуров, дерзнувшим бросить вызов повелителю вселенной.

В полном порядке выйдя из лагеря, они принялись выстраиваться в полуверсте от внешней линии городских укреплений. Как ни странно, но первую линию мусульманского воинства составили отряды христиан. Валахи, молдаване, сербы, венгры и даже саксонцы из трансильванского Семиградья. Судя по всему, турки не слишком доверяли им в войне против поляков, а потому отправили подальше от родных земель, где у них не будет возможности бежать или изменить.