Азовский гамбит

— А вот с революцией торопиться не надо, — покачал я головой. — Ни с военной, ни с какой-либо иной. А потому, уж прости, друг мой, но ни одной пушки, отлитой по новой технологии, ты за рубеж не продашь! И мастера твои никуда не уедут. А про тебя я и вовсе молчу.

— Но у нас договор, — помрачнел голландец. — Все что не купит ваше величество, я могу продавать куда захочу!

— Никаких проблем. Все что отлито старым способом, как хочешь и куда хочешь. Ну, кроме Крыма, конечно.

— Вы так смотрите, будто прикидываете, не посадить ли меня на цепь?

— Только если на золотую, — попытался улыбнуться я. — Ты станешь богат, займешь место в Боярской думе…

— Кажется, я понимаю вас. Наверное, вы правы, государь.

— Нет, Рутгер. Я веду себя как последний тиран, но иначе не могу. Правителю трудно оставаться добрым христианином.

— Хорошо. Хоть вы и не спрашивали, но я согласен.

— Вот и ладушки. А новоманерные пушки назовем, пожалуй, «грифонами».

— Позволено ли мне будет спросить о причине?

— Ну, а почему нет? Я ведь Грифич по матери. Да и название красивое.

— Как будет угодно вашему величеству. Может быть, в таком случае, изображать этого зверя на каждой пушке такого типа?

— Это дорого?

— Совсем нет. Просто небольшой рисунок на модели для отливки и все.

В общем, я согласился и теперь на артиллерийских палубах «Святой Елены» ждут своей встречи с противником 24 и 18-фунтовые «грифоны».

Еще одним знаменательным событием, стало прибытие в Воронеж послов от калмыцкого тайши Далай-Батыра. То есть, они, конечно, следовали в Москву, но узнав, что я нахожусь здесь, изменили маршрут.

Надо сказать, что отношения с калмыками у Русского царства складывались довольно напряженные. Сначала они попросились в подданство и еще при Василии Шуйском присягнули тому на верность, или, как принято говорить, «дали шерть». В общем и целом зависимость была довольно номинальной, и никаких неудобств не несла, но во время Смуты Россия ослабела, а пришельцы, напротив, почувствовали себя сильными и Далай-Батыр решил, что он самостийный владыка и никаких сюзеренов над собой не знает, опричь великого Тенгри или как там их главный бог называется.

Случилось даже несколько набегов на наши пограничные городки, закончившиеся, впрочем, тем, что нападавших с большим уроном отбили, а затем нанесли ответный визит и разорили некоторое количество кочевий. Тут еще, как на грех, нашлись сепаратисты и среди калмыков, не признававших главенства Далай-Батыра, и сумели нанести ему несколько чувствительных поражений. В общем, глава «дербетов» решил откочевать в междуречье Волки и Дона. И тут калмыки с удивлением поняли, что времена опять переменились, и с русскими все-таки придется договариваться.

Ради такого дела, как встреча послов, я не поленился устроить парад. Передо мной и высокими гостями продефилировали рейтары и драгуны, затем промаршировали солдатский и стрелецкий полки, а в конце устроили пальбу из пушек, причем установленные на берегу палили пыжами по галерам, а те не менее грозно отвечали.

Послы — двое богато одетых степняка с желтыми как от болезни Боткина лицами и их толмач, одетый в такой же халат как они, но с абсолютно рязанским рылом прониклись. Послы что-то долго говорили на своем гортанном языке, прижимая ладони к сердцу, а потом вперед выступил переводчик.

— Бачка-государ, — громко провозгласил он, всякий раз делая ударение на звуке «р». — Далай-Багатур-р шлет твоя богатый дар-р и послал нам говорить о др-ружбе!

— Ты чего язык ломаешь? — усмехнулся я.

Дипломатический работник немного смутился, после чего уже спокойным тоном признался.

— Привык, батюшка, за столько-то годов.

— Давно в плен попал?

— Давненько. Еще при царе Борисе.

— И впрямь, давно. Зовут-то как?

— Прежде Ерофеем кликали, а теперь Талгатом стал.

— Обасурманился, значит?

Толмач в ответ только пожал плечами, мол, а куда деваться было? Тем временем, из-за спин послов показались, наконец, их слуги с дарами. Набор, в общем и целом, был вполне стандартным для степняков. Три обученных кречета, да девять породистых кобылиц и еще по мелочи. К соколиной охоте я довольно равнодушен, хотя зрелище это довольно-таки небезынтересное, а вот лошади мне понравились. Они у калмыков гораздо лучше ногайских. Выше в холке, резвее при той же неприхотливости. Так что этому подарку одна дорога — на конный завод!

— Скажи послам, царь, мол, доволен! — велел я Талгату и хлопнул три раза в ладоши.

Повинуясь этому знаку, уже мои слуги принесли три комплекта трехчетвертных рейтарских доспехов со шлемами, для калмыков, которые их тут же, не обращая внимания на смешки на себя напялили.

— А ты что же не стал надевать? — усмехнулся я, когда толмач окончил перевод. — Неужто не по нраву пришлись?

— На что, — отмахнулся тот. — Все одно отберут! Уж больно им понравились брони. Своих-то нету, а с Хорезма или еще откуда покупать куда как дорого!

— Понятно. Кстати, хочешь, попрошу, чтобы тебя отпустили?