Б.А.Г. Книга третья

Мои кровяные нанороботы завершили создание защитной плёнки, и тот небольшой канал, что питал дар скорости барона, отключился. Стародубный тут же почувствовал изменения и аж споткнулся, но было уже поздно: мы замерли друг напротив друга, и теперь уже на моём лице сияла торжествующая ухмылочка, тогда как сознание противника очень быстро захватывал панический страх.

— Три, два, один, начали! — скомандовал Потёмкин.

Я медленно, вразвалочку пошел к барону, в то время как он безуспешно пытался восстановить связь со своим даром.

— А вот теперь попробуй победить в честной дуэли, сучоныш, — зловещим тоном прошипел я и нанёс удар.

Как я и предполагал, барон оказался весьма посредственным фехтовальщиком. Нет, по земным меркам сражался он приблизительно на среднем уровне, и было сразу заметно, что он занимался с самого детства, но, понадеявшись на своё преимущество, забил на тренировки, и рост его мастерства остановился. Он привык использовать одни и те же приёмы и выезжать за счёт читерской способности, вот только ему не повезло встретить на своём пути читера более высокого уровня.

Я честно усиленно изображал ожесточённую схватку минут десять. Даже дал себя пару раз зацепить, чтобы у большинства присутствующих сложилось впечатление, что дуэль проходит на равных и победить может любой из нас. Пришлось сильно постараться, чтобы добавить к иллюзии одежды разрезы и пропитавшую ткань кровь. Естественно, опытный боец давно бы понял, что я просто играю с бароном, я и не рассчитывал таким образом обмануть умных. Моё представление рассчитано как раз на тупых, чтобы они возжелали попробовать свои силы и нарвались на вызов. Как ещё мне легально ослаблять позиции врага? Только за счёт дуэлей.

Закончил поединок я эффектным ударом, что насквозь пронзил тело барона. Рассчитал всё так, что остриё меча лишь слега зацепило стенку сердца, располосовав коронарные сосуды. Пусть чувствует, как с каждым биением сердца из него уходит жизнь.

— Победа графа Белова, — в полной тишине провозгласил Григорий Александрович.

Я спокойно подошёл к Потёмкину и забрал у него свой перстень.

— А у вас тут кормят? — непринуждённо, как будто ничего особенного не произошло, спросил я. — А то что-то есть резко захотелось.

— Пойдём со мной, Белов, — хмыкнул ректор, — я тебя провожу, а то, не ровен час, ещё с кем-нибудь поцапаешься. Одни неприятности от тебя.

— Да что вы такое говорите, Григорий Александрович? — деланно удивился я. — Вы же сами видели, как этот шакалёныш на меня наехал, так что огрёб он вполне заслуженно. И так будет с каждым, кто оскорбит честь рода Беловых, — специально повысив голос, чтобы меня слышали все аристократы, мимо которых мы сейчас проходили, проговорил я, а потом добавил шёпотом, чтобы меня мог слышать только ректор: — Проверьте тело барона, у него в мышцах спрятаны артефакты усилители, которые не заметил ваш целитель.

— В общем, предупреждаю, Белов, я не позволю тебе устроить из празднования дня рождения моей дочери кровавую разборку давно враждующих аристократических родов, — грозно проговорил Потёмкин, а потом слегка кивнул головой, мол, намёк понял. — Больше никаких дуэлей в стенах моего дома, усёк? Если хотите, договаривайтесь о бое на городской арене. Ты меня понял?

— Полностью с вами согласен, Григорий Александрович, — прозвучал из-за спины спокойный мужской голос. — Не стоит превращать столь знаменательное событие в поле для кровопролитных баталий. Смею вас заверить, что со стороны моих подчинённых в адрес графа Белова на этом приёме больше не прозвучит ни одного дурного слова. Позвольте мне украсть у вас юного графа, я очень давно хотел обсудить с новым главой рода наши взаимные претензии.

Князь Успенский оказался высоким, крепким мужчиной с волевым, аристократическим лицом. Когда я повернулся, наши глаза скрестились словно шпаги, и я удивился, почему вокруг не засверкали молнии. Только спустя несколько секунд я вдруг понял, что защита Тени не сработала, потому как я не чувствовал в князе Успенском стирателя. Хм, да как это вообще понимать-то?

Глава 14 С ног на голову

— Не думаю, что это хорошая идея… — начал было Потёмкин, но я его перебил.

— Григорий Александрович, не стоит переживать, мы же цивилизованные люди и не будем устраивать погром в вашем доме. Тем более сам император запретил это делать, разве мы можем ослушаться? Нам действительно есть что сказать друг другу.

— Как знаете, — грустно вздохнул ректор и, приметив кого-то из знакомых, быстрым шагом удалился.

Всё это время мы с Успенским не размыкали ненавидящих взглядов. К моему удивлению, при виде этого человека в душе начала разгораться необоснованная ярость, которая не имела ничего общего с моими собственными чувствами. Лишь немного позже до меня дошло, что так проявляется остаточный эмоциональный фон настоящего Андрея Белова.