Б/У или любовь сумасшедших

На глазах у изумленного милиционера, застывшего в стеклянной будке, она обняла ствол огромного старого ясеня, прижалась лбом к коре.

Преодолев оторопь, молоденький страж вытянул шею, вглядываясь в странную даже для этих мест картинку. И вдруг услышала:

— Эта больше не придет?

— Нет. Попрощалась.

— Жаль.

— А что, хотел помочь?

— Да нет, не в моем вкусе. С претензиями и старовата.

— А шефу годится.

Она подождала, пока эти двое из спецлаборатории прошли мимо, не заметив ее, отстранилась от ствола. «Спасибо, ясень! Спас». За угол, на ходу «доброй ночи» милиционеру в стеклянной будке. Набрала код. Щелкнул электронный замок.

* * *

Ирина набрала еще один шифрованный код. Снова щелкнул электронный замок, еще одна дверь. Здесь надо вставить карточку с другим кодом. Этот уже не знает никто. Удивительный покой, будто открывает свою квартиру, а ведь совершает преступление. «Наверное, это подпитка от старого ясеня. Какая глупость! Сейчас нельзя ни о чем постороннем. Первое — история болезни. Потом — заменить программу, но сначала внимательно посмотреть ту — прежнюю.

А вдруг Егорова уже нет? Какая глупость! Кому он нужен? Кому-то нужен… Ведь не могло же показаться, что в истории болезни заменен последний листок…»

Бесконечный коридор. На всех дверях сигнальные лампочки — сдано на охрану. На той — тоже. Но она знает код, третий по счету. Если придут, объяснение самое безумное и потому понятное: возникла идея, нужно проверить, срочно, сейчас же. Почему не предупредила? Неловко будить ночью. Тишина. Окна закрыты намертво железными ставнями. Здесь всегда мертвенный «дневной» свет. Снаружи ничего не видно. Постовой в будке никому не сообщит. Привык к тому, что она шастает по ночам. Этот на проходной — заторможенный автомат. Звонок — ее нет дома, а ведь он предупредил, что все. Точка. Больше нельзя, и она дала слово. Но она не может, не может, не может жить, не узнав… Что это было? Зачем? Единственный ответ — сравнить программы. «Великий эксперимент».

Думала обо всем, а сама привычно нажимала кнопки. Ожил, оживился монитор. Да! История болезни. Так, так… это все читано-перечитано, знает наизусть… А вот это новое…

Здесь тоже подправлено в соответствии с вклеенным в историю болезни листком. Значит, успел! Когда? У больного нет некроза мозжечка. Включила энцефалограф, торопливо побежала глазами за кривыми: по-прежнему, по-прежнему, по-прежнему… А вот — новое в области красного ядра, но это несмертельно, гипофиз… — по-прежнему. Почему же прогноз неблагоприятный и чьей рукой он написан?

Тихие шаги за спиной. Она замерла. Какое-то бледное пятно озарилось на экране монитора… Господи, что я наделала! Белое пятно дрогнуло и исчезло… Тихие шаги… Она заставила себя обернуться.

Конечно же, никого. Но почему-то покачивается кольцо ключа в верхнем внутреннем замке. Она подошла, повернула ключ. Бред, страх, конечно… но кольцо остановилось.

Появилась картинка. Коридор, оклеенный рваными обоями в каких-то темных пятнах. Цвет непонятен, цвет исчез. Странное резкое черно-белое изображение… Нажала кнопку «color» — безрезультатно, цвет не появился. Ладно, пускай так, что-то испортилось, в прошлый раз тоже на этой программе не было цвета. На чем тогда остановилась… на пейзаже… Набрала: прошу вернуться к последнему. Ответил: не понимаю.

«Ах да, конечно: надо «прошу продвинуться вперед».

Картинка задрожала, размылась, будто потекла по ней вода, и постепенно начал проступать тот пейзаж.

Старые обшарпанные дома, каменные стены с обвалившейся штукатуркой, колокольня, железные ребра ободранных куполов. Картинка дергалась произвольно, как ручная камера. Распахнутые ворота. Дорога спускается круто вниз, к реке и снова круто поднимается. Оттуда, с подъема, сползает крытый фур-гон-«пазик». Свалка железного хлама. Мелькнул белый халат. Двое в синих халатах пронесли огромный бак, вывалили отбросы в деревянный ларь. Огромная ворона спланировала на отбросы. Жуткое лицо синильного беззубого старика, смеется, тычет пальцем. Звука нет. Она повернула кругляшок регулятора звука, усилился шум фона, но звука не было. Каменная стена придвинулась вплотную, видны щербинки на кирпичах, выкрошившиеся швы. Человек долго стоял у стены. Повернулся. Снова пошел, остановился. Ветви деревьев над рекой бесшумно гнулись от ветра. «Пазик» въехал в ворота. На заднем стекле крест. Санитары открыли железные двери, волоком вытащили безвольное тело, потащили к дверям старинного здания, ворона теребит падаль, железная больничная кровать с приспособлением для фиксирования рук и ног, диск от колеса большой машины, мятая бочка, лист лопуха, сутулая спина в байковом больничном…