Ба инь, или Сказки колокольчиков

А буря все сильнее, а ветер такой, что песчинки под кожу загоняет, но терпит Ван, идет по барханам. Вдруг видит, впереди песок стеной до самых туч, песчаные смерчи перед той стеной, словно стражи. И все разом на Вана набросились! Закрутили, завертели, опрокинули, платок колдуньи с лица сорвали, забили рот, нос и глаза песком. Но Ван не растерялся. Выхватил пестик, и, будто мечом, по смерчам ударил. Рассыпались смерчи. А Ван платок поправил, глаза протер, и к стене подполз. Ударил по ней разом и ступкой, и пестиком, и рухнула стена. А за ней никакой бури! Солнце сияет в голубом небе, освещает высокий бархан, играет бликами на стеклянной фигурке, похожей на человеческую, что лежит на вершине бархана.

Дальше все просто. Хоть и жалко было Вану такую красивую фигурку в песок толочь. А когда демон ожил, буря тут же и стихла, словно собака, хвост поджала от хозяйского окрика.

С тех самых пор песчаный демон покровитель всех джарцев…

Серебряная стрела

Бестолковее Вана не было юноши в деревне. За что не возьмется — все из рук валится. Пойдет рыбу ловить — удочку утопит; начнет в поле сорняки полоть — после хоть заново не сей; а решит помочь соседу заменить колесо арбы, так сначала колесо сломает, а потом и арбу.

Все в деревне потешались над Ваном, прохода не давали. "Эй, Ван! — кричали ему девушки, — Помоги веревку распутать, а то никак узлы не завязываются."

Но если постоянные насмешки и задевали Вана, то вида он не показывал. Никогда на них не отвечал. "Слава Богам-Близнецам, что хоть характер у него легкий, необидчивый," — вздыхала мать. "Ну, и чему ты радуешься, женщина? — сердито спрашивал отец. — Эх! Был бы наш болван девкой, отдали бы замуж куда подальше — и горя не знали. Ну какая из него опора в старости? Какая?!"

Любимым занятием Вана было сидеть на берегу ручья и бросать камни в воду. И еще — охота. Правда, какой из Вана охотник, вы, наверное, уже сами догадались. Но в этом увлечении отец, как ни странно, Вана поддерживал. Может быть, потому, что пока Ван бродил по склонам Черных гор, в доме его родителей ничего не ломалось, и соседи с жалобами на непрошенного помощника не прибегали.

И вот однажды Ван попал в горах под дождь. Да не просто под дождь, а под страшный ливень. О том, что надвигается гроза, Ван узнал заранее, по верным приметам: внезапно умолкли птицы, стих ветер, небо стало похоже на облитую голубой глазурью хрупкую фарфоровую чашу, воздух сгустился и звук шагов Вана в нем сделался необыкновенно отчетлив, будто Ван шел не по узкой горной тропинке среди белого дня, а крался темной ночью по брошенному хозяевами дому.

"Э-э, — подумал Ван, — надо где-нибудь спрятаться, а то промокну." Но, сколько ни вертел головой, никакого укрытия на голом склоне не видел. Да и сама местность была незнакомой. Стала незнакомой. Горы словно испугались приближения грозы, отчего вмиг утратили привычный добродушный облик.

Ван заторопился к видневшемуся невдалеке лесу, но не успел. Налетевший ветер застал его на полпути. И следом — тучи. И молнии. И гром такой, что тут же заложило уши. И дождь с градом. Ван неловко подскользнулся на мокрых камнях, взмахнул руками и закувыркался вниз.

Очнулся Ван почти у подножия. Гроза ушла и солнце припекало вовсю. Удивительно, но юноша отделался синяками и ссадинами, да изодранной в лохмотья одеждой, да громадной шишкой на лбу… И тут выяснилось, что он потерял любимый отцовский лук, взятый без спроса, в тайной надежде на охотничью удачу. То, что вместе с луком пропал мешок с едой, хотя до деревни дня три пути, Вана ничуть не расстроило. Подумаешь, еда! Можно и поголодать. А вот лук… Ван так хотел хоть раз прийти с охоты не только с букетиком цветов для матери. Так хотел с небрежной улыбкой бросить у порога тушу архара или протянуть отцу полный мешок кекликов, осторожных горных куропаток, и сказать: "Вот…"

Напрасно Ван ползал по склону в поисках лука — тот словно под землю провалился. "Завтра продолжу, — упрямо пробормотал Ван, когда наступила ночь. — Если не найду — домой не вернусь. А сейчас выберу место поровнее, наломаю можжевельника для постели и как-нибудь переночую."

Если бы Ван не был таким упорным, если бы в ту ночь не было полнолуния, если бы корни можжевелового куста не подмыло дождем — то, наверное, и сказки бы этой не было. А так… что это блеснуло под корнями? И вот она — серебряная стрела — в руках у Вана.

Вертит юноша находку, удивляется. Древко легкое, хоть по виду и металл, наконечник острый, как игла, оперение из странных гибких чешуек. И чистая, будто и не в земле была. И кто ее в землю зарыл, и зачем? Понятно Вану только то, что стрела эта волшебная, но вот к добру находка, или…

Внезапно сверху послышался шум, посыпались мелкие камни. Вздрогнул Ван, обернулся. А прямо над ним — рукой подать — стоит на скале горный козел, архар, лобастую голову горделиво вскинул, на витых рогах луный свет играет.