Бааль Шем-Тов. Личность. Чудеса. Легенды. Учение хасидизма

Автор понимает, с каким чувством прочитал эту историю скептический читатель, и ему остается лишь напомнить, что в мировой, в том числе и русской литературе существует множество вот таких историй о «заранее договоренной явке с того света»; немало их и в мемуарах, и трудно понять, зачем было придумывать столько похожих друг на друга историй.

В другой истории, видимо, так же относящейся к раннему периоду жизни Бешта в Меджибоже, он обратил внимание на молодого еврея, уже явно созревшего для постижения хасидизма, и захватил вовлечь его в это свое «святое товарищество».

Проблема заключалась в том, что молодой человек работал меламедом детей местного богача, который недолюбливал Бешта, да и сам он относился к хасидизму весьма настороженно, гадая идет ли речь о подлинно новом пути служения Творцу, или же об очередной секте, возглавляемой шарлатаном и сбивающей евреев с пути истинного.

И вот как-то в ночь на субботу снится нашему меламеду удивительный сон. Будто гуляет он по Меджибожу и видит: стоит посреди города огромный дворец удивительной красоты. Чем больше он вглядывался во дворец, тем больше изумлялся — и тому материалу, который пошел на его постройку, и его архитектуре, и изяществу его отделки, в каждом узоре которой чувствовались какие-то высшие мастерство и мудрость. «Если этот дворец так хорош снаружи, то каким же великолепным он должен быть изнутри!» — подумал меламед, приблизился к одному из окон дворца, чтобы увидеть его внутреннее убранство, и увидел, что в зале дворца вокруг стола сидит Бешт со своим святым братством, и Бешт дает урок Торы.

И так ему захотелось услышать, что же там говорит Бешт и присоединиться к этому застолью, что она направился ко входу во дворец, но тут путь ему заступил слуга и не пустил его внутрь. Тогда меламед встал у окна дворца, которое оказалось чуть приоткрыто, и стал жадно прислушиваться к словам Бешта, которые раскрывали глубочайшие тайны Торы и были для него слаще меда.

На этом месте, посреди ночи, меламед пробудился, и некоторое время лежал, вновь и вновь повторяя толкование, которое услышал во сне, чтобы получше его запомнить, и так продолжал до тех пор, пока его снова не сморил сон.

Проснувшись утром, он отчетливо вспомнил, что ему приснилось, но вот беда — начисто забыл толкования Бешта! И это так его огорчило, что он с трудом выстоял утреннюю молитву, да и за утренней трапезой сидел вместе с семьей богача как в воду опущенный. Тот поинтересовался, с чем связана такая перемена в настроении учителя, но молодой человек ничего не ответил. После трапезы он уже хотел было направиться к Бешту, но вспомнил, как во сне слуга прогонял его, и решил, что, если и наяву будет то же самое, то стыда не оберешься.

Но вот в доме Бешта прошла минха, началась третья трапеза, и тут Бешт сказал служке, чтобы тот направился в дом такому-то богачу и попросить меламеда, чтобы тот пришел к нему. И как только служка явился к богачу и сообщил, что Бешт хочет видеть его меламеда, тот сорвался с места и, даже не надев верхней одежды, побежал к Бешту. Войдя в комнату, он услышал, как тот произносит те же слова Торы, которые он слышал от него во сне, мгновенно их вспомнил — и упал в обморок.

Когда он очнулся, то увидел, что над ним стоит Бешт и говорит со своим обычным юмором: «Добро бы ты свалился, если бы услышал что-то новое, но ведь ты уже слышал это нынешней ночью!».

Понятно, что после такой истории меламед стал одним из верных последователей Бешта. Но понятно так же и то, что воспринимать ее можно по-разному. Для сторонника исключительно рационального взгляда на мир в сновидении меламеда ничего особенного нет.

Оно отражает его внутренние метания между тягой к учению Бешта, так как все, что он слышал о хасидизиме кажется ему необычайно притягательным, мудрым и прекрасным (что и символизирует прекрасный дворец).

С другой стороны, боязнь впасть в ересь, вместо того, чтобы приблизиться к Творцу, отдалиться от Него, удерживает его от того, чтобы приблизиться к Бешту, и именно этот страх отражает слуга, не пускающий его во дворец. И тогда он принимает решение побольше разузнать о Беште и его открытиях в Торе, но так, чтобы об этом никто не узнал («подслушать у приоткрытого окна»).

Но ведь можно выдвинуть и другие версии. К примеру, о том, что для Бешта не составляло труда переходить границу между сном и реальностью, и два этих мира для него пересекались и легко переходили один в другой, а потому для него не составляло и особой проблемы управлять снами людей.

* * *

Внезапный переход двух уважаемых знатоков Торы из стана противников Бешта в лагерь его приверженцев, конечно, произвел должное впечатление на многих жителей Меджибожа, однако тех, кто остался при прежнем мнении, было все еще немало, и тон среди них задавали как раз самые богатые и уважаемые купцы Меджибожа. Будучи людьми Б-гобоязненными, в силу самой своей деятельности они были практичными и рассудочными людьми, и рассказы о «чудесах» вызвали у них лишь ироническую усмешку.