Бабье лето

В правоте пожилого, но все еще статного мужчины Астахова убедилась сразу, как только вышла из вагона электропоезда. Едва она простучала каблуками своих туфель несколько метров, как позади услышала свист, затем непонятное шипение. Она оглянулась и увидела перед собою двух темнокожих парней. В их руках были бутылки пива. Блондинка ехидно улыбнулась, затем развернулась, и взяв под ручку своего наставника, двинулась дальше. Они вскоре поднялись наверх и очутились неподалеку от эскалатора, ведущего на главную улицу города – Кенигстрассе. Перед движущейся лестницей Васильев внезапно остановился и предложил девушке осмотреть ночной вокзал и его обитателей.

Астахова с его предложением охотно согласилась. Приехать в одну из самых цивилизованных стран старой Европы и не посмотреть ее «грязь», она считала не только престижным делом, но и необходимым.

Они направились к небольшому проходу, ведущему к площади, где когда-то был центральный автовокзал. Его перенесли из-за строительства метро «Штутгарт-21». Астахова была уже об этом наслышана, и кое-что видела по телевизору на Украине. Причиной пристального внимания мировой общественности стали многодневные демонстрации жителей земли против его строительства.

Едва они сделали несколько шагов, как перед ними открылась далеко нецивилизованная картина. По обеи стороны прохода сидели, стояли и лежали десятки людей. По обличью они были нездешними. Пришельцы были из разных континентов. Каждый из них и все они вместе кричали на непонятном для блондинки языке. В том, что они не общались на немецком языке, она нисколько не сомневалась. Не сомневался в этом и ее телохранитель. Поразил Астахову и гогот, который издавала многоликая толпа. Он был очень сильный, даже несколько властный. Ей на какой-то миг показалось, что для этих дикарей ничего человеческого не существовало. Ни законов, ни определенных рамок приличия или культуры.

В этом она убедилась, как только сделала несколько шагов вперед. С левой стороны прохода в направлении бывшего автовокзала стояло несколько ящиков не то с пивом, не то с другими напитками. Два молодых парня с заросшей щетиной, их головы были обмотаны черными повязками, с большим успехом продавали свою продукцию окружающим. В поле зрения Астаховой оказалась и молодая темнокожая девушка, она сновала среди участников сборища или возможного собрания и клянчила у них пустые бутылки.

Участники культпохода сделали еще несколько шагов вперед и внезапно остановились. Они были вынуждены это сделать. Очередная полудикая картина из ночной жизни города шокировала блондинку. Прямо перед ее носом танцевали и плясали десятки молодых туземцев. В том, что они были пьяные или полупьяные, она нисколько не сомневалась. Астахова сначала причислила их к мусульманам, но потом эту мысль отбросила. Ислам запрещал употребление спиртных напитков. Неожиданно раздался пронзительный свист. Зевака резко развернулась и ускоренным шагом направилась в сторону эскалатора. Телохранитель последовал за нею…

Красивая блондинка, одетая в джинсы, волосы которой отливались позолотой при ярком электрическом свете, без всякого энтузиазма восприняла главную улицу ночного Штутгарта. Кенигстрассе была ничто иное, как обыкновенная улица, вымощенная гранитом. Астахова себя не обманывала. Центральная улица имени Ленина в Омске, как и в Днепропетровске, не говоря уже о Крещатике в Киеве, были куда лучше и краше, чем эта. Не могла похвалиться эта улица и обилием деревьев, не говоря уже о газонах. Вместе с тем, пространство между домами имело и свои особенности. За все время путешествия Астахова не слышала немецкой речи. Десятки, сотни людей, которые встречались на ее пути, разговаривали только на своем языке.

Мало того. Улица в этот поздний вечер во многом чем-то напоминала цыганский табор. Лишь с одним отличием ─ здесь не было лошадей и повозок. По ее обе стороны на тепловых коллекторах, проложенных под землей, сидели люди, кто на матрацах, кто на корточках, а кое-то и лежал. Многоликая толпа, основу которой составляли беженцы из различных регионов мира, галдела, многие курили.

Во время прогулки молодая девушка и ее телохранитель своими впечатлениями о городе не обменивались. Они шли, словно чужие, глазели по сторонам и молчали. Каждый думал о своем. Васильев был старожил и ко всему происходящему в городе относился довольно спокойно. Он изредка бросал взгляд на красивую спутницу и тяжело вздыхал. Он не сомневался, что она далеко не в восторге от увиденного. Откровенно говоря, в его городе все было по-обычному. Подобных Штутгарту в мире сотни, а то и больше.

Необычным он считал скопища беженцев, которые, словно муравьи, втиснулись в его город. Аналогичная картина была ни только в Германии, но и во всей Европе. Пришлые все больше и больше тревожили коренных немцев. Город с каждым днем терял свою былую привлекательность. Васильев уже привык к горам всевозможного мусора, в сетях которого оказывалось все больше и больше улиц. Не исключением в отбросах были и человеческие экскременты: моча и кал.