Бабье лето

─ Иван Петрович, что-то у Вас случилось? Или Вы заболели?

Васильев слегка покачал головой и еле слышно прошептал себе под нос:

─ Да, Олеся, пришла беда, причем очень большая…

Затем он тяжело вздохнул, вышел из-за стола и подошел к окну. Отодвинул занавеску, и помахав рукой солнцу, несколько по-философски заметил:

─ Хорошо то, что на земле есть это вечное светило. Оно нам дает тепло и также еще надежду…

Астахова слегка поерзала на стуле и затаила дыхание. Она нисколько не сомневалась, что ее очередной вопрос, не говоря уже о диком женском возгласе или вопле, приведет к нервному срыву у пожилого человека. Только по этой причине она молчала. И ждала дальнейшего развития событий.

Васильев сильно сжал кулаки и затем сквозь зубы процедил:

─ Сегодня еду в Стендаль… Мой знакомый Виктор умер…

Через пару часов Иван Васильев был на главном автовокзале г. Штутгарта, расположенном неподалеку от аэропорта. Сидя в комфортабельном автобусе, пожилой мужчина то и дело предавался воспоминаниям об умершем. С семьей Нойман он познакомился в переселенческом лагере Брамше. Немцев из Омска распределили в бывшую социалистическую Германию, Васильевым повезло – их на запад страны. Виктор и его жена Екатерина были до слез разочарованы решением властей. Они прекрасно знали о том, что на востоке была высокая безработица. Мало того. Потоки немцев с востока двигались на запад, «оси» надеялись получить работу и лучший кусок хлеба.

Две недели ожидания для переселенцев из России не прошли даром. Почти одного возраста люди буквально через час нашли общий язык. Преуспевали в этом плане мужчины. Они оба были высокого роста и крепкого телосложения. Даже их физиономии были во многом схожие. Их лица были строгими, несколько суровыми. Одновременно своими правильными чертами лица они вызывали симпатии у тех, с кем общались.

Много общего было у мужчин и в их недалеком прошлом. Нойман, как и Васильев, был офицером Советской Армии. Служил в Группе советских войск в Германии. Сначала был командиром взвода, затем роты в батальоне связи 207-ой мотострелковой Померанской Краснознаменной ордена Суворова дивизии. Она дислоцировалась в немецком городе Стендаль. Он довольно много рассказывал своему новому знакомому о социалистической Германии, которая ему безбожно нравилась. Затем его направили служить в Беларусию. Через год он во время отпуска попал в автомобильную катастрофу. Неудачник пару месяцев провалялся на больничной койке, затем его списали на гражданку. Много лет работал военруком в школе. После падения железного занавеса его семья подалась на историческую родине своих предков.

Нойман, как и Васильев, в объединенной Германии с неба больших звезд не хватал. Бывший связист сначала работал подсобным рабочим на стройке. В последнее время развозил почту, что делал с большим удовольствеим. Небольшой городишко он знал очень хорошо, как свои пять пальцев. В его памяти он оставался все еще городом его молодости. После ухода советских войск кое-что из тех зданий, где были казармы, разрушили. Одновременно многое реставрировали или новое построили. Стендаль за очень короткое время приобрел второе дыхание и мало чем уступал своим внешним обликом современным городам Европы. Нойманы, несмотря на трудности, особенно в первоначальный период, всему происходящему радовались. Они оба работали. Радовались они и успехам своих родных и близких. Их единственная дочь Татьяна, как и ее муж Иван, недавние выпускники Омского политехнического института, также трудоустроились. Они нашли работу в Берлине. Дед и бабушка были без ума и от внучки Натали, она заканчивала гимназию… О жизни знакомых людей Васильев узнавал во время телефонных звонков, которыми переселенцы удосуживали друг друг во время праздников или свободного времени, которого у них часто и не хватало.

Васильев приехал в Стендаль поздно вечером. Сумерки своим темным одеялом уже основательно укрыли землю от лучей света. Квартиру друзей он нашел сразу, она находилась неподалеку от железнодорожного вокзала. Он несколько дрожавшими от волнения руками нажал кнопку звонка и услышал знакомый женский голос. Неспеша поднялся на второй этаж и вошел в квартиру, дверь которой была настежь открыта. Васильев вошел в просторный коридор и увидел перед собою сгорбленную седую женщину. Ее лицо было заплаканным. Ее руки сильно дрожжали, словно у паралитика. Седовласый мужчина решительно двинулся навстречу женщине и крепко ее обнял. При этом невольно подумал:

─ После Брамше прошло пятнадцать лет и за это время мы так сильно состарились… Наши годы не остановишь, не остановишь и беды…

В эту ночь в квартире Нойманов свет в гостиной комнате горел до самого утра. Все то, что рассказала ее хозяйка, Васильева страшно потрясло.