Бабье лето

Старик покраснел при этих словах, покраснел так сильно и в то же время так красиво, как я никогда еще этого не замечал за ним.

— Время ушло, — отвечал он, — такие отношения уже не были бы так прекрасны, да и Матильда тоже этого не хотела.

Он уже встал раньше, теперь он подал мне руку, сердечно пожал мою и вышел из комнаты.

Я долго стоял, пытаясь собраться с мыслями. Когда я впервые поднялся к этому дому и на другой день увидел его изнутри, мне и в голову бы не пришло, что все произойдет так, как произошло, и что все это станет моей собственностью. Еще я понял теперь, почему, говоря о своих владениях, он обычно употреблял слово «наши». Оно уже относилось к Матильде и ее детям.

Пробыв еще некоторое время у себя в комнате, я покинул ее, чтобы прогуляться на свежем воздухе и мысленно еще раз вернуться к услышанному.

5. Завершение

На следующий день, в тот час первой его половины, когда, как я знал, мой гостеприимец был менее занят, я, надлежаще одевшись, вошел в его комнату и поблагодарил за доверие, которым он меня одарил, и за уважение, которое выказал мне, сочтя меня достойным руки Наталии.

— Что касается доверия, — отвечал он, — то естественно, что никого, кто от нас далек, не посвящаешь в свои сокровенные дела. Но столь же естественно, что тот, кто в будущем станет, так сказать, частью нашей семьи, должен знать все, что этой семьи касается. Я рассказал вам самое главное, отдельные подробности, которые не всегда удается представить себе, суть дела вряд ли меняют. Что касается уважения, состоящего в том, что я считаю вас подходящим для Наталии супругом, то перед всеми мужчинами на свете у вас есть то неизмеримое преимущество, что Наталия вас любит и хочет вас и никого другого. Но несмотря на это преимущество, ни Матильда, ни я, которому тоже предоставлено тут какое-то право, не дали бы своего согласия, если бы ваша натура не внушала нам уверенности, что в данном случае может быть заключен прочный и счастливый семейный союз. Что касается уважения, которым я обязан вам независимо от этих дел, то я, по-моему, давал вам доказательства такового. Если я и думал, что вы можете стать в будущем мужем Наталии, то такая возможность была столь неопределенна, — ведь все зависело от вашего взаимного влечения, что мысль об этом никак не влияла на мое отношение к вам, да и только со временем стала дочерью моего о вас мнения.

— Вы и в самом деле дали мне столько доказательств своей доброжелательности и бережности, — отвечал я, — что я сам не знаю, чем их заслужил. Ведь никаких преимуществ во мне нет.

— Судить о причинах, рождающих уважение и привязанность, надо предоставлять другим. Ведь хотя в общем-то примерно знаешь, чего ты достиг в какой-то области, хотя сознаешь проявленную тобой добрую волю, всех оттенков своей души все же не знаешь, не знаешь, в какой мере они направлены на других, их знаешь только в их направленности на себя, а это очень разные направления. Кстати, милый мой сын, если в обществе полагается соблюдать определенные приличия и сдержанность в одежде и вообще в поведении, то в собственной семье это обременительно. Поэтому впредь приходи ко мне в своем повседневном платье. И хотя я не родственник твоей невесты, смотри на меня как на такового, к примеру, как на ее приемного отца. Все наладится, все образуется.

С этими словами он возложил руку мне на голову, посмотрел на меня, и на глазах его показались слезы. За время нашего знакомства я ни разу не видел увлажненными глаза этого старика. Поэтому я был потрясен и сказал:

— Так позвольте же и мне в этот торжественный час выразить свою благодарность за все, чем я стал в этом доме. Ибо если я что-то собой представляю, то стал я таким здесь, и исполните в этот час одну просьбу, которая для меня очень важна: позвольте мне поцеловать вашу достопочтенную руку.

— Ну, только один этот раз, — ответил он, — разве что еще один раз, когда ты с Наталией, сокровищем моей души, обойдешь аналой.

Я схватил его руку и прижался к ней губами. А он положил другую мне на затылок и прижал меня к сердцу.

— Останься еще немного в этом доме, — сказал он позднее, — а потом отправляйся к своим родителям и побудь в их обществе. Отцу ты тоже очень необходим.

— Можно мне рассказать родным то, что вы сообщили мне? — спросил я.

— Вы даже обязаны это сделать, — отвечал он, — ибо ваши родители вправе знать, в какое общество попадает их сын, заключив столь священный союз, и вправе желать, чтобы у их сына не было секретов от них. Впрочем, я и сам, пожалуй, поговорю с твоим отцом об этих и других делах.

Затем мы попрощались, и я вышел из комнаты.

Во второй половине дня я зашел к Густаву, и он получил разрешение совершить со мной большую прогулку по окрестностям, вернулись мы в сумерках, и ему пришлось наверстывать упущенное днем при свете лампы.