Бабье царство: Дворянки и владение имуществом в России (1700—1861)

Но если некоторые дворянки отказывались от права управлять своими делами, то другие, наоборот, охотно брали руководство в собственные руки. Алексей Томилов дал жене доверенность на имение, уходя на войну в 1812 г., с правом продать любую часть его земли, если она сочтет нужным^{454}. Антонина Блудова доверила свои земли в Волынской и Смоленской губерниях другим женщинам^{455}. При этом даже те жены, которые давали доверенности мужьям, никоим образом не отказывались полностью от всякой ответственности и заботы о своих владениях. Так, Дмитрий Бутурлин управлял обширными поместьями своей жены Елизаветы, но она еженедельно получала подробные доклады от управляющего, Михаила Филепенко. Он во всех деталях знакомил Бутурлину с тем, как в имении обстоят дела с урожаем, советовался с ней по поводу найма врача, который постоянно заботился бы о здоровье ее крестьян^{456}.

В англо-американском мире замужние женщины были неправоспособны как владелицы земель, а многими другими видами имущества они владели на временной основе, что отбивало у них всякий интерес к делам имений. В Англии «из-за особенностей женского владения имуществом они избегали экономической деятельности. Вдова священника, жившая на ренту с фермы в Эссексе, которую уговаривали произвести там ремонт зданий, ответила, что поскольку она пользуется лишь пожизненным доходом, то нельзя требовать, чтобы она несла подобные траты»^{457}. Тендерные традиции допускали для женщин американского Юга до Гражданской войны только хозяйственные занятия в барском доме, и ни одной южной леди нельзя было увидеть надзирающей за рабами во время полевых работ[163]. Жена плантатора могла присматривать за садом или за птичником, но, по словам одного современника, «леди не занимаются извлечением выгоды из земледелия в сельской местности»^{458}.

Русские дамы, напротив, пользовались полными правами собственности у себя в имениях, что и поощряло их с живым интересом относиться к сельскохозяйственному производству на их землях. Одна дворянка, А. Бутковская, описывала, как после возвращения мужа с военной службы они решили пустить ее приданое на покупку имения. «Я с удовольствием мечтала о занятиях агрономией, которая, впрочем, была в то время далеко не то, что теперь», — писала она, объясняя, как отмена крепостного права заставила дворянство реорганизовать свои имения. «В то время все было основано на количестве рабочих рук, на величине запашки, и “Экономический магазин”, которого у меня теперь сохраняется в библиотеке до сорока томов, был кодексом, которым руководствовались хозяева, желавшие улучшения поместья… Я подписывалась и на “Земледельческую газету”». Бутковская вспоминала, как в 1824 г. приехала к себе в деревню молодой помещицей, полной различных планов строительства в усадьбе и усовершенствований в земледелии. Обнаружив, что у нее слишком мало крестьян, чтобы хорошо возделывать землю, она купила на вывод целую деревню — тридцать душ в Пензенской губернии и переселила их в свое новгородское имение. Она признавалась: «Теперь это распоряжение казалось бы варварством, но тогда и мысль не приходила жалеть людей, обязанных покинуть свою родину и избы». К тому же эти люди привыкли крестьянствовать в благодатном Черноземье и едва сводили концы с концами на скудных северных землях. Интерес Бутковской к хозяйственным делам в поместье разделяли другие помещицы, с которыми она встречалась. Ее ближайшей соседкой была пожилая дворянка, развлекавшая Бутковскую и ее мужа рассказами о жизни во времена Екатерины Великой и научившая их «мудрости местного сельского хозяйства»^{459}.

Если увлеченность Бутковской делами имения отчасти объяснялась ее скромными средствами, то и гораздо более состоятельные помещицы заботились о продуктивности земледелия. Княгиня Варвара Голицына покинула свое любимое саратовское поместье после того, как унаследовала от дядюшки, князя Потемкина, имение на Украине. Это имение, принадлежавшее некогда польским помещикам, сдавалось в аренду разным держателям и годами приносило очень низкие доходы. Голицына считала, что ее личное присутствие необходимо, если она хочет повысить продуктивность своего нового поместья, и переселилась туда, пожертвовав счастьем ради финансовой выгоды^{460}.