Бабье царство. Русский парадокс

Только при Елизавете покинет Ушаков свое славное поприще. Елизавета наградит Вечного Палача графским достоинством. Но уже при ней он станет стар и немощен и в 1746 году уйдет в отставку. Правда, покинув любимое дело, жить не сможет. Руководитель пыток при пяти режимах умрет уже в следующем году. Уйдет графом и генералом. Он будет похоронен среди величайших людей России в Александро-Невской Лавре.

Суд над вчерашними повелителями

Итак, Миних, Остерман и Головкин, которых она привыкла бояться, теперь оказались целиком в ее власти… Она была по-женски очень любопытна. И, спрятавшись за драпировкой, стараясь не упустить ни единого слова, слушала допросы вчерашних всевластных вельмож. Но пытать их Ушакову не разрешила.

Остерман в Петропавловской крепости, конечно же, заболел. На этот раз по правде – на ноге началась гангрена. По милостивому решению новой Императрицы, еще вчера бывшей для него «непутевой Лизкой», его перевели в Зимний дворец.

Она благодетельно приказала сделать все для лечения старца, он слезно благодарил ее, хотя оба ненавидели друг друга. Особенно ненавидела его Елизавета – за историю с персидским подарком…

Остерман был против ее контактов с иностранными послами, потому что это являлось косвенным признанием ее статуса наследницы престола. Никогда она не забывала, как он не разрешил встретиться с ней персидскому послу. А ведь перс привез для нее богатые подарки шаха… Посол сообщил об этом Елизавете, и та уже представляла эти подарки! Конечно, это были драгоценности! Но проклятый старик запретил вручить их! Как пережить такое?! Она была в бешенстве, кричала: «Как смеет вчерашний писаришка, подобранный моим отцом, так обращаться с дочерью благодетеля своего!? И вот теперь старикашка был в ее власти…

Когда Остермана подлечили, Елизавета, в традициях своего отца, с удовольствием сказала: «Мне жаль так жестоко поступать со столь знаменитым старцем, но того требует справедливость и закон!» Остерман должен был выслушать приговор: «За то, что, присягнув завещанию Екатерины Первой, его нарушил… За то, что беззаконно согласился посадить на трон Брауншвейгскую династию… За то, что постоянно замышлял против законной Императрицы Елизаветы Петровны… За все это подлежит суду». Суд, состоящий из русских вельмож, угодливо и быстро приговорил «знаменитого старца» к колесованию, в отличие от фельдмаршала Миниха, графа Головкина и Рейнгольда Лёвенвольде, приговоренных лишь (!) к отсечению головы.

Миних, выслушав приговор, только усмехнулся и сказал: «Перед судом Всевышнего – мое оправдание, и оно для меня важнее, чем перед судом вашим».

Головкин пребывал в отчаянии. Остерман промолчал.

Казнь

Эшафот был воздвигнут на Васильевском острове. Шесть тысяч гвардейцев окружали его. Вокруг – многотысячная толпа зрителей, жаждущая крови всесильных вельмож, к тому же ненавистных немцев.

Остермана привезли в простых крестьянских санях. Он был в своем знаменитом теплом халате, известном дипломатам всего мира, в потертом стареньком тулупчике и в колпаке, надетом на короткий паричок. На эшафот его внесли…

На эшафоте Остерман держался совершенно спокойно. Он снял колпак, паричок. Передал их палачу. Положил голову на плаху. Великий интриган с самого начала был уверен: «Лизка» не посмеет. Так и случилось. Благодетельница Елизавета Петровна отменила казнь. Палач поднял его. Остерман хозяйственно надел парик, потом – колпак, тулупчик. И отправился в Петропавловскую крепость ждать настоящего приговора «Лизки».

Следующим в очереди на плаху был Миних. В пурпурном фельдмаршальском плаще, в котором одержал свои блистательные победы, Миних вел себя вызывающе бесстрашно. Спокойно, с презрительной усмешкой ждал казни, когда ему прочли милостивое решение Императрицы. Его также помиловали и отправили дожидаться приговора в ту же Петропавловскую крепость. История повторилась с Головкиным и Лёвенвольде.

Уже днем князь Шаховской объявил им решение Государыни. Императрица приговорила всех к лишению званий, титулов, состояния и к бессрочной ссылке. Все их имущество было роздано победителям.

Шаховской написал в «Записках», с каким отчаянием и потерянностью выслушали приговор Рейнгольд Лёвенвольде, граф Головкин и Остерман. На этот раз Андрей Иванович ошибся. Старик был уверен: его, великого дипломата, больного старца, «Лизка» наказать не посмеет.

Только Миних, с которым Шаховской участвовал в войне с турками, встретил решение «с такими… глазами, с какими я его имел случай неоднократно в опасных с неприятелем сражениях порохом окуриваемого видеть», – писал Шаховской.

Насмешница история

Остермана сослали… в Березов, куда он вместе с Долгорукими сослал Меншикова, а потом туда же отправил Долгоруких… Теперь туда отправился он сам.

Миних был приговорен к ссылке… в тот самый острог в Пелыме, куда прежде он отослал Бирона.

Остерману по болезни разрешили взять трех лакеев, повара и трех крепостных девок для жены. Кормовых денег определили по рублю в сутки.