Бабель (ЛП)

От дальнейшего разговора их спас высокий, стройный чернокожий мужчина, который пожал всем руки и представился Энтони Риббеном, аспирантом, специализирующимся на французском, испанском и немецком языках. Мой опекун считал себя романтиком, — объяснил он. Он надеялся, что я последую его страсти к поэзии, но когда выяснилось, что у меня не просто мимолетный талант к языкам, он отправил меня сюда».

Он сделал выжидательную паузу, что побудило их назвать свои языки.

Урду, арабский и персидский, — сказал Рами.

Французский и креотль», — сказала Виктори. Я имею в виду — гаитянский креольский, если вы считаете, что это считается».

«Это считается», — весело сказал Энтони.

«Французский и немецкий», — сказала Летти.

Китайский, — сказал Робин, чувствуя себя несколько неадекватно. «И латынь, и греческий».

«Ну, у нас у всех есть латынь и греческий», — сказала Летти. Это вступительное требование, не так ли?

Щеки Робина раскраснелись; он не знал.

Энтони выглядел забавным. «Хорошая многонациональная группа, не так ли? Добро пожаловать в Оксфорд! Как вам здесь?

«Прекрасно,» сказала Виктори. Хотя... Я не знаю, это странно. Это не совсем похоже на реальность. Такое ощущение, что я в театре и жду, когда опустятся занавесы».

«Это не проходит». Энтони направился к башне, жестом приглашая их следовать за ним. Особенно после того, как вы пройдете через эти двери. Они попросили меня показать вам Институт до одиннадцати, а потом я оставлю вас с профессором Плейфейр. Вы впервые окажетесь внутри?

Они посмотрели на башню. Это было великолепное здание — сверкающее белое здание, построенное в неоклассическом стиле, высотой в восемь этажей, окруженное декоративными колоннами и высокими витражными окнами. Оно доминировало на Хай-стрит, и по сравнению с ним соседние библиотека Рэдклиффа и университетская церковь Святой Марии Девы выглядели довольно жалкими. Рами и Робин проходили мимо него бесчисленное количество раз за выходные, вместе восхищаясь им, но всегда издалека. Они не осмеливались подойти. Не тогда.

«Великолепно, не правда ли?» Энтони вздохнул с удовлетворением. К этому зрелищу никогда не привыкнешь. Добро пожаловать в ваш дом на следующие четыре года, хотите верьте, хотите нет. Мы называем его Бабелем».

«Бабель», — повторил Робин. «Так вот почему...?»

«Почему они называют нас Бабблерами?» Энтони кивнул. Шутка стара, как сам институт. Но какой-то первокурсник в Баллиоле думает, что он впервые придумал ее в сентябре, и поэтому мы обречены на это громоздкое прозвище уже несколько десятилетий».

Он бодро зашагал вверх по парадным ступеням. Наверху на камне перед дверью была высечена синяя и золотая печать — герб Оксфордского университета. Dominus illuminatio mea, гласила она. Господь — мой свет. Как только нога Энтони коснулась печати, тяжелая деревянная дверь распахнулась сама собой, открывая золотистое, залитое светом внутреннее пространство с лестницами, суетящимися учеными в темных халатах и множеством книг.

Робин приостановился, слишком ошеломленный, чтобы идти дальше. Из всех чудес Оксфорда Бабель казался самым невозможным — башня вне времени, видение из сна. Эти витражи, этот высокий, внушительный купол; казалось, все это было снято с картины в столовой профессора Ловелла и перенесено на эту серую улочку. Просвет в средневековом манускрипте; дверь в сказочную страну. Казалось невозможным, что они приходят сюда каждый день на занятия, что у них вообще есть право войти сюда.

И все же он стоял здесь, прямо перед ними, и ждал.

Энтони поманил их, сияя. «Ну, заходите».

Бюро переводов всегда были незаменимыми инструментами — а может быть, и центрами — великих цивилизаций. В 1527 году Карл V Испанский создал Секретариат переводчиков языков, сотрудники которого жонглировали более чем дюжиной языков для управления территориями его империи. Королевский институт перевода был основан в Лондоне в начале семнадцатого века, хотя в свой нынешний дом в Оксфорде он переехал только в 1715 году после окончания войны за испанское наследство, после чего британцы решили, что будет разумно обучать молодых парней языкам колоний, которые испанцы только что потеряли. Да, я все это выучил наизусть, и нет, я этого не писал, но я провожу эту экскурсию с первого курса благодаря своей огромной личной харизме, так что у меня неплохо получается. Через фойе сюда».

Энтони обладал редким умением плавно говорить, шагая задом наперед. До Вавилона восемь этажей, — сказал он. Книга Джубилис утверждает, что историческая Вавилонская башня достигала высоты более пяти тысяч локтей — это почти две мили, что, конечно, невозможно, но наш Вавилон — самое высокое здание в Оксфорде, а возможно, и во всей Англии, за исключением собора Святого Павла. Наша высота почти триста футов, не считая подвала, то есть наша общая высота в два раза больше, чем у Библиотеки Рэдклиффа...

Виктори подняла руку. «Разве башня...»