Бабель (ЛП)

Профессор Ловелл покачал головой. Древнеанглийское cnafa означает мальчик-слуга или молодой мужчина-слуга. Мы подтверждаем это его немецким однокоренным словом Knabe, которое является старым термином для обозначения мальчика. Таким образом, кнафы изначально были молодыми мальчиками, которые прислуживали рыцарям. Но когда в конце XVI века институт рыцарства рухнул, а лорды поняли, что могут нанимать более дешевые и качественные профессиональные армии, сотни рыцарей оказались без работы. Поэтому они поступали так, как поступают все молодые люди, которым не повезло — они объединялись с разбойниками и грабителями и становились теми отъявленными негодяями, которых мы сейчас называем knaves. Таким образом, история этого слова описывает не просто изменение языка, а изменение целого общественного строя».

Профессор Лавелл не был ни страстным лектором, ни прирожденным артистом. Он выглядел не в своей тарелке перед аудиторией; его движения были скованными и резкими, а говорил он в сухой, мрачной, прямолинейной манере. Тем не менее, каждое слово из его уст было идеально выверенным, продуманным и захватывающим.

За несколько дней до этой лекции Робин боялся идти на занятия со своим опекуном. Но все обошлось без неловкости и смущения. Профессор Ловелл вел себя с ним так же, как и в компании в Хэмпстеде — отстраненно, формально, его глаза постоянно скользили по лицу Робина, не останавливаясь, словно пространство, в котором он существовал, нельзя было увидеть.

Слово «этимология» происходит от греческого étymon, — продолжал профессор Ловелл. «Истинный смысл слова, от étumos, «истинный или действительный». Поэтому мы можем рассматривать этимологию как упражнение в отслеживании того, насколько далеко слово оторвалось от своих корней. Ведь они преодолевают удивительные расстояния, как в буквальном, так и в метафорическом смысле». Он вдруг посмотрел на Робина. «Как по-мандарински называется сильный шторм?

Робин вздрогнул. «Ah — fēngbào?»

«Нет, скажи мне что-нибудь побольше».

«Táifēng?»

«Хорошо.» Профессор Ловелл указал на Викторию. «А какие погодные явления всегда дрейфуют через Карибский бассейн?»

«Тайфуны», — сказала она, затем моргнула. Тайфэн? Тайфун? Как...

Мы начнем с греко-латинского языка, — сказал профессор Лавелл. Тифон был чудовищем, одним из сыновей Геи и Тартара, разрушительным существом с сотней змеиных голов. В какой-то момент он стал ассоциироваться с сильными ветрами, потому что позже арабы стали использовать tūfān для описания сильных, ветреных бурь. Из арабского языка оно перекочевало в португальский и было завезено в Китай на кораблях исследователей».

«Но táifēng — это не просто заимствованное слово», — сказал Робин. Оно что-то значит по-китайски — tái — великий, fēng — ветер...

«И вы не думаете, что китайцы могли придумать транслитерацию, которая имела бы собственное значение?» — спросил профессор Ловелл. «Такое случается постоянно. Фонологические кальки часто являются и семантическими кальками. Слова распространяются. И вы можете проследить точки соприкосновения в истории человечества по словам, которые имеют удивительно похожее произношение. Языки — это всего лишь меняющиеся наборы символов — достаточно стабильные, чтобы сделать возможным взаимный дискурс, но достаточно подвижные, чтобы отражать меняющуюся социальную динамику. Когда мы используем слова в серебре, мы вспоминаем эту меняющуюся историю».

Летти подняла руку. «У меня есть вопрос о методе».

«Продолжайте».

Исторические исследования — это хорошо и прекрасно, — сказала Летти. Все, что вам нужно сделать, это посмотреть на артефакты, документы и тому подобное. Но как вы исследуете историю слов? Как определить, как далеко они продвинулись?

Профессор Ловелл выглядел очень довольным этим вопросом. «Чтение», — сказал он. Другого способа обойти это нет. Вы собираете все источники, которые попадаются вам под руку, а затем садитесь решать головоломки. Вы ищете закономерности и нарушения. Например, мы знаем, что конечное латинское «м» в классические времена не произносилось, потому что надписи в Помпеях написаны так, что «м» не произносится. Именно так мы определяем звуковые изменения. Сделав это, мы можем предсказать, как должны были развиваться слова, и если они не соответствуют нашим прогнозам, то, возможно, наша гипотеза о связанном происхождении неверна. Этимология — это детективная работа на протяжении веков, и это дьявольски трудная работа, как поиск иголки в стоге сена. Но наши конкретные иголки, я бы сказал, вполне стоят того, чтобы их искать».