Бабья доля (сборник)

Еще нам было радоваться рано:
конца и края не было делам.
И Волга бесновалась у прорана
и рельсы разрывала пополам.

Ревя, крутила черные воронки

и на дыбы вздымала катера…
А мы стоим не где-нибудь в сторонке,
а тоже там, где страдная пора,

где вьется снег, где трудятся до пота,

где нервы проводов напряжены,
где ценится и царствует работа,
и где стихи, пожалуй, не нужны.

Я это все припоминаю снова

и позабыть вовеки не смогу.
Седой старик, монтажник с наплавного,
развел костер на левом берегу.

И крикнул нам немного грубовато,

глаза рукой от дыма заслоня:
– А ну-ка вы, поэты Сталинграда,
погрейтесь-ка у нашего огня!..

Опять гудят машины на откосах,

и рядом Волга рвется на простор.
Трещат куски опалубковых досок,
пылает гидростроевский костер.

Его теплом по праву отогреты,

как равные, сыны одной семьи, —
бетонщики, прорабы и поэты,
хорошие товарищи мои.

И было все – уверенность и сила,

и счастлив труд, и молодость остра!
И если я кого-нибудь любила —
так только их у этого костра.

Я это все припоминаю снова

и позабыть вовеки не смогу…
Спасибо вам, монтажник с наплавного,
за тот костер на левом берегу!

Как самая высокая награда

теперь хранится в сердце у меня:
– А ну-ка вы, поэты Сталинграда,
погрейтесь-ка у нашего огня!..

1958

Твоя волна

Памяти Наташи Лаврентьевой

Проходит все. Пройдет и горе.
Отплачет мать. Уйдут друзья.
Но есть под Сталинградом море —
живая молодость твоя.

Оно отныне – и навеки!

Оно несет за валом вал!
Оно поет о человеке,
который море создавал.

О том, который жил в палатке,

терпел и стужу, и жару,
ходил в бураны по канатке,
как по персидскому ковру;

он останавливает реки

и просто водит самосвал…
Писала ты о человеке,
который море создавал.

Я это море тоже знаю.

И в этом море есть одна —
зеленоглазая, степная,
твоя – Наташина волна.

Над ней, крича, летают чайки,

в нее с прибрежной высоты
весной глядят неумирайки —
степные чистые цветы.

1958

Зависть

Оно горит упрямым светом —
твое окно в моей судьбе.
И я могу признаться в этом:
да, я завидую тебе.

Тому, что ты вот так загружен,

что день не кончен трудовой,
что ты и ночью людям нужен,
как нужен врач и часовой.

И все сильнее эта зависть,

и глубоки ее следы.
Она – как маленькая завязь,
и, значит, в будущем – плоды.

1958

«Вот и поезд. Вспыхнул ярким светом…»