Бабья доля

Шуршали сухо листья на бульваре,
хрустел ледок октябрьских стылых луж.
К моей соседке, молчаливой Варе,
осенним утром возвратился муж.

Не так, как возвращались в сорок пятом

мужья-солдаты с той, большой войны.
Он постучался тихо, виновато,
оставив дом своей второй жены.

А Варя руки фартуком обтёрла,

входную дверь спокойно отперла.
Увидела. Ладонью сжала горло
и в комнату не сразу провела.

Потом она поплакала немножко,

сказала:
– Что ж, что было, то прошло…
И вот сейчас у них звенит гармошка
и звякает гранёное стекло.

И Варя, вся одетая в обновки,

покинувшие днище сундука,
гремит листами газовой духовки
и торопливо жарит судака.

…А я считала, что у Вари – сила,

за то, что, боль и горечь затая,
она однажды в жизни не простила
того, что столько раз прощала я!

И мне казалось: всё не так, как надо,

и гости торжествуют ни к чему,
и Варя не забыла и не рада,
и этот пир горой не потому,

что вот вернулся он, отец ребятам

и ей самой родной и дорогой.
А потому, что он давно когда-то
ушёл от Вари к женщине другой.

Я всё ждала, что Варя гордо встанет,

по-царски сложит руки на груди,
сверкнёт глазами, прямо в душу глянет
и, как чужому, скажет: – Уходи!

Но Варя всё сидела с мужем рядом,

на всех смотрела просто и светло,
таким спокойным, всё простившим взглядом,
как будто впрямь: что было – то прошло.

И танцевала, стулья раздвигая,

как будто и не плакала она,
как в этот вечер плачет та, другая,
вторая надоевшая жена.

Как будто за окном не воет ветер,

ломая молодые деревца…
А у неё, у той, остались дети,
как Варины когда-то, без отца.

А он – отец – сидит спиной к комоду,

с гостями шутит, чокается, ест.
И Варя, может, год или полгода
ему на этот раз не надоест.

Она по старой, памятной привычке,

худой носок натянет на грибок,
а под подушку мужа сунет спички
и папирос дешёвых коробок.

Припомнит всё, что было дорогого

в те давние счастливые года.
И всем вокруг покажется, что снова
в семье у Вари – счастье, как тогда.

И муж решит: «Забыла про обиду!

Привычка! Что ж, она у всех в крови…»
А Варя просто не покажет виду,
что в этом доме больше нет любви.

Не знаю, может быть, она вернётся,

любовь, которой Варя так ждала.
Не потому ли радостно поётся
у праздничного шумного стола?

И кто-то, криком песню заглушая,

какой-то тост провозглашает вновь…
И Варя долго пляшет, провожая
свою большую первую любовь.

1955

Юрка

А. Н. Котляровой