Бабий дом

– Это я сказала, – вмешалась в их разговор Лида. – Миша звонил по телефону, хотел тебя увидеть, и я сказала, что ты сегодня не можешь. И Миша вроде бы понял. – Произнося эту последнюю фразу, она перевела взгляд на него. – Вы напрасно поднялись, Миша. Бывают обстоятельства… без причины я бы вас не просила.

Миша, слушая ее, как бы согласно кивал.

– Так конечно… ну да… вот именно что причина… – вставлял он в паузы между ее словами.

– Слушай, Мишк, я ничего не понимаю! – снова воскликнула Аня. – Ты тут, возле дома, что ли, ходил?

Нина Елизаровна, все это время с недоумением переводившая взгляд с Ани на Лиду, с Лиды на Мишу, решила, что подошла пора изменить ситуацию:

– Вы очень вовремя пришли, Андрей. Очень вовремя, Миша. – Голос ее был так же жизнерадостен и полон сил, как во время телефонного разговора с подругой. – Мы тут как раз чай пьем. Припозднились с ужином, и вот только что. Лидочка, пойдем приготовим там все. Анечка, а ты раздевай гостей и проводи на кухню.

Лида дернулась было перебить Нину Елизаровну, хотела что-то сказать, взглянула на нее, взглянула на Андрея Павловича – и остановилась, решила, видимо, пусть будет, как предложила мать. Нина Елизаровна еще рассыпалась в светских любезностях, а она уже ушла на кухню.

– Мишк! Так ты чего тут? – спросила Аня, едва Нина Елизаровна вслед за Лидой оставила прихожую. – Так неожиданно!

Миша между тем не торопился раздеваться.

– А ты ничего, вроде здоровая… – как-то странно оглядывая ее, сказал он.

– А с какой стати я должна больной быть? – Анино удивление из-за свойственной ей вообще вызывающей манеры говорить прозвучало пожалуй что агрессивно.

– А чего тогда сестра твоя говорит: плохо себя чувствует?

– Плохо себя чувствовать – разве обязательно больной быть? Можно быть не в духе, расстроенной…

– Это с чего это ты расстроенная?

– Мишк! Ты чего? – напряженный, затаенно-недоброжелательный тон Миши был непонятен Ане и пугал ее. – Какая тебя цеце укусила?

Но Миша будто не слышал ее.

– А я ее берег… деликатничал, – все так же странно, словно какой неодушевленный предмет, оглядывая Аню, проговорил он. – Чистенькая такая девочка… снежок прямо такой беленький…

– Молодой человек, молодой человек! – Андрей Павлович, пока Аня с Мишей вели этот непонятный разговор, не особо прислушиваясь к нему, разделся, причесался перед зеркалом и вот тут-то, отправляя расческу в карман, уловил смысл последних Мишиных слов – во всей их ясности. – Я вас привел, я, так сказать, ответствен – блюдите приличия! Приличия не роскошь и не средство передвижения, а основа человеческих отношений. А, каково? – Андрей Павлович коротко посмеялся. – Дарю вам, между прочим, великодушно свою максиму. Пользуйтесь!

Миша не обратил на его речь ни малейшего внимания, словно Андрей Павлович и не открывал рта. А может быть, он и в самом деле пропустил ее всю мимо ушей. Никого и ничего, кроме Ани, для него сейчас не существовало.

– Я тебя увидеть хотел… – сказал он с тяжелой протяжностью. – Ух обвела!.. Вокруг пальца, как щенка! Колотун меня бьет… ух обвела! За чистенькую шилась, профура!

Аня, ошеломленная случившимся с Мишей преображением, смотрела на него остановившимся взглядом и не в силах была произнести ни слова.

– Э, молодой человек! Да ты не феномен, ты с душком! Я думал, ты феномен, а ты, оказывается, просто шпана! – Андрей Павлович взял Мишу за рукава алой его куртки и рывком развернул к себе. – Ну-ка пошел отсюда, вымой рот, потом она, – кивнул он на Аню, – посмотрит, стоит ли с тобой дальше говорить!

Миша вырвался из его рук, едва не въехав Андрею Павловичу локтем в зубы.

– А ты молчи, потаскун! – закричал он. – С душком я!.. Видел я тебя голеньким, как ты тут с другой профурой снюхивался… слюной весь истек!

– Я? Снюхивался? – Андрей Павлович потерялся.

А из Миши выплескивало – больше в нем ничего не держалось:

– Это не дом, это бардак… Все, – снова повернулся он к Ане, – все мне про тебя известно… все, до копеечки!

У Ани, наконец, прорезался дар речи.

– Миша! Ты что? – с ужасом глядя на него, залепетала она. – Я ничего не понимаю… Миша, как ты можешь так… обо мне?

Одна за другой, встревоженные всем этим шумом, в прихожую торопливым шагом вышли Нина Елизаровна с Лидой.

Нина Елизаровна обежала всех быстрым взглядом.

– Что здесь происходит? – спросила она у Ани.

– Что такое, Андрей? – спросила Лида. Она слышала его голос, а потом Миша закричал, и ей показалось, что виновник этого шума – Андрей Павлович.

– Что такое?! – громко, с развязностью ответил за всех Миша. И посмотрел на Нину Елизаровну. – Знаете про свою дочечку? Чем она занимается? С мужиками за деньги спит! В милиции на учете стоит! Я ее здесь в прошлый раз с билетами в театр жду, а ее снова в милицию замели – голая по подъезду бегала, в цене не сговорились, проучить ее вытолкнули…

Аня стояла, слушала его, вконец онемевшая, к ужасу в ее глазах добавилось отчаяние.

Нина Елизаровна с Лидой попытались остановить Мишу:

– Что вы плетете?! Что за бред! Где вы набрались такого?

Но Миша разошелся – его не остановить было.