Бабий ветер

Я подхватила его под мышки и потянула со ступеней. Но он обвисал в моих руках и валился опять, как-то странно подскуливая. Я понять не могла, что с ним: накуренный ли он, пьяный ли, больной… или просто не ел несколько дней? И куда его везти сейчас – к нему домой? В приемный покой какого-нибудь госпиталя? Или вызвать амбуланс и отправить в психушку?

Трясу его за плечи, повторяю как заведенная:

– Что с тобой? Что случилось? Мэри?!

Наконец он выдавил:

– Генри умер… и лежит там… И я не могу вернуться уже много дней…

После чего горько зарыдал, как ребенок, затряс головой и сидел так на холодных ступенях, раскачиваясь, обхватив руками колени.

А я стояла над ним, не зная, как подступиться. Вот оно что. Вот, значит, что случилось… Ну, конечно: только ребенок и мог настолько растеряться перед лицом давно ожидаемой смерти.

Надо было немедленно его поднять и где-то напоить горячим. Но как и куда его тащить в эдаком виде? Ни в одно приличное заведение нас бы просто не пустили. Я огляделась…

Все магазины, все лавки уже были задраены рифлеными жалюзи, и только напротив, в дымных глубинах ночной бильярдной, в странном замедленном танце, с киями в руках переплывали зеленое поле бильярдисты.

Я выскочила к проезжей части, подняла руку, и когда минуты через две возле нас остановилось такси, приоткрыла дверцу и сказала шоферу:

– Друг! Помоги, друг, братан заболел…

Таксист, маленький латинос, вытянув шею, пытался разглядеть Мэри – тот по-прежнему сидел на крыльце.

– А он не буйный? Не попачкает мне?

– Что ты! – отозвалась я. – Он смирный, только болен и огорчен…

Ну, вышел он, подхватили мы с двух сторон «братана», запихнули его кое-как на заднее сиденье – тяжелым, сволочь, мужиком оказался эта несчастная баба! – я привалилась рядом с ним, крикнула водителю свой адрес, мы поехали. И всю дорогу Мэри плакал в мои колени так горько, так безутешно, повторяя, что вот, не покатали мы Генри на шаре… не покатали на шаре… А я молчала и думала: замечательно, что он плачет, это гораздо лучше оцепенения, в котором он пребывал до того… не знаю уж, где и сколько дней. Пока доехали, он слегка ожил и даже сам вышел из машины, и к дому брел, хотя и с моей помощью, но на своих двоих, а то и не знаю, что б я делала.

В лифте рядом с ним невозможно было стоять: этот запах просто валил с ног. Интересно, по каким помойкам он бродил, где спал… или не спал вообще? И почему не искал меня раньше – простить не мог, что я бросила их обоих? Господи, какой психоаналитик способен проникнуть в этот взбудораженный мозг и что-то в нем понять…

Сначала я собиралась оставить его на лестничной клетке, вынести какие-нибудь свои спортивные шмотки и предложить переодеться тут, чтобы не тащить в дом всю его вонючую рвань. Но он просто на ногах не стоял, бедняга. И я заволокла его в прихожую, сама стащила с него бутсы и куртку, выдала полотенце, запихнула в душ.

– Не выйдешь, – сказала, – пока не вымоешься. Намыливаться трижды!

А сама спустилась на второй этаж и позвонила в дверь к соседу Юре. Он был при деле, кухарил. Вышел ко мне в фартуке – щека в муке.

– Юр, – сказала я. – Одолжи одежку. Трусы-штаны-носки, майку какую-нибудь… свитер… Я потом постираю, отдам.

– А что, – спросил он, – алкаша подобрала?

– Точно, – говорю, – алкаша.

– Зайди, пошуруй там в шкафу, – сказал он. – Я пацанок кормлю. Бухнул в оладьи столько муки, они как камни. Вон, сидят, красавицы, носами крутят.

Я, конечно, первым делом наведалась в кухню, нажарила им на скорую руку оладушек воздушных, как облачка; чего уж там, мне забава на десять минут, а девчонки расцвели. Когда-нибудь расскажу рецепт: там есть один мой личный секрет плюс щепотка корицы…

Когда поднялась к себе с охапкой шмоток (это я хорошо придумала, они с Юрой примерно одной комплекции), открыла дверь и вошла, я чуть все вещи на пол не выронила. Так и стояла, и смотрела в открытую дверь спальни.

В моей постели мертвецким сном спал голый мужик. Растянулся навзничь и спал как бревно. Полотенце, которым он себя обвязал, сползло, обнаружив все то, что и должно быть обнаружено у нормального мужика между ног. Полный комплект, все на месте, ничего не забыто матушкой-природой. Значит, так и не смог поднять на себя руку, вот ведь счастье какое.

Я достала из шкафа одеяло и накрыла его. Знаешь, этот придурок был хорошо сложен: длинные ноги, ни намека на живот, развитая грудная клетка. Все было отпущено, что полагается, этому… Мэри.

Потом я села на телефон и затеяла собственное расследование. Довольно долго возилась, разыскивая по справочной номер роскошного заведения, где процветала бабка, так вовремя удалившаяся от двух своих несчастных внуков; путанно объясняла кому-то там ситуацию, и мне терпеливо объясняли в ответ, что «миссис Кремински» уже отдыхает, а у них не принято будить пациентов среди ночи. Но мне могут дать телефон, по которому… И я опять звонила по цепочке телефонов… Наконец, разыскала домработницу, ту толковую черную даму, Кларой ее зовут, очень приятно, – уверенная сильная баба, какой она и показалась мне в первый раз. И ситуация стала проясняться.