Бабка Котяжиха

– Ой, девоньки, зашла я в предбанник, тёмно там, страшно. Сказала слова нужные, после вопрос свой задала, и стою, жду. И вдруг чую, по щеке меня кто-то погладил мя-я-я-ягоньким, мя-я-я-ягоньким. Будто ветерком летним в полдень обдуло. Знать, хорошо всё будет у меня.

– Ну всё, теперь я побежала, – говорит Галинка, не терпится ей узнать свою долю. Нравился ей Саня Егоркин с соседней деревни. Галинка не из боязливых была, да что там не из боязливых, прямо сказать, бой-девка, никого и ничего сроду не боялась, и ещё подружек высмеивала, когда те бывало мешкали. Скрылась Галинка за дверью. Ждут девчоночки её, пождут. А вечер уж поздний был, мороз покусывать начал, осенью-то, бывает, порой, хуже зимы холод пробирает. Девчонки хоть и в тулупчиках и в валенках уже были одеты, да руки без варежек мёрзнут, и платки не больно тёплые. Ждут-пождут, с ноги на ногу попрыгивают – не идёт Галинка.

– Да что такое? Ладно ли с ней? – переговариваются Стеша с Парунькой, – Поди, идти надо, выручать?

– Ладно, подождём ещё чуток.

А ведь и домой уже пора, поздно, заругают матери, эх, где же она пропала-то?

И тут, с треском распахивается дверь из предбанника и вылетает оттуда стрелой Галинка, выскакивает и орёт дурным голосом. Платка на голове нет, болтается он на одном плече да за ней по земле волочится, волосы растрепались. Как увидели её Стеша с Парунькой, у самих сердце в пятки ушло, ну и рванули они с места! Бежали девки до самого Стешкиного дома, у ворот только и остановились, чтобы отдышаться. В таком виде домой не заявишься.

Отдышались маненько, ну и спрашивают, значит, Галинку-то:

– Галочка, да что случилось там с тобой? Что произошло?

Рассказывает им Галинка:

– Вошла я в баню, сказала слова заветные, после вопрос задала, штаны сняла, и жду.

– Погоди, Галка, какие ещё штаны?

– Какие-какие? Обыкновенные – исподние. Юбку задрала да жду.

Парунька со Стешей со смеху покатились.

А Галинка сердится, глазами сверкает:

– Чего смеётесь-то? А ты, Стешка, разве не так делала?

– Нет, – отвечает Стеша, – Я на лавку просто села и ждала ответа.

– А я, – вздохнула Галочка, – Слыхала от людей, что надо так делать. Зад оголить да ждать, коли банник голой рукой погладит – так к худу, а шерстяной – так к добру.

– Ну и? Какой погладил-то? – не терпится узнать девкам.

– Так вы дослушайте, а не смейтесь. Стою я эдак-то, нараскоряку. Уж ноги онемели и зад замёрз. Ждала-ждала, ничего нет. Тут я не выдержала, да и заругалась – ах ты, говорю, ирод проклятый, неужто жалко тебе ответить на мой вопрос, Банник чёртов! И тут ка-а-ак шлёпнет мне кто-то по заду со всей дури, да больно до чего. Я и заорала. Кинулась вон, а он с меня платок содрал, да в волосы вцепился, насилу вырвалась от него!

– Ну, и дела, – дивятся Стеша с Парунькой, – А хоть какой рукой шлёпнул-то? Голой аль шерстяной?

– Голой, – шмыгает носом Галинка.

– Ладно, – говорит Стеша, – Давай теперь ты, Парунька, иди, ты одна без ответа осталась.

– Да ну вас, – отвечает Парунька, – И так не больно хотелось, а сейчас и вовсе не пойду.

Ну, и пошли девки по домам.

Пришла Парунька в избу, чаю попила и спать легла. И только уснула, как вдруг будто толкнул кто под бок. Открыла она глаза, и видит – сидит на её кровати махонький человечек, чуть больше кошки. Сам мохнатый, а лицо без шерсти, и улыбается ей. А в руке у него навроде пуховочки какой, словно комочек пряжи. Посмотрел он на Паруньку и говорит:

– А ты что же не зашла судьбу испытать?

Сказал эдак и пуховочкой Паруньку и погладил, по руке, по щеке провёл, мягонько-мягонько. После ухнул филином, да и пропал. Парунька и испужаться не успела, как тут же веки вновь тяжёлые стали, глаза закрылись и сон её сморил.

Встала утром Парунька, матери по дому помогла, и скорее к подружкам бежать, не терпится рассказать, что с ней ночью приключилось. Сначала к Стешке забежала, она в соседях, сподручнее к ней-то, а потом и к Галинке побежали. Приходят, а Галинка вся в слезах. И вид у неё неважный. Щека расцарапана, волосы ободраные. Спрашивают подружки:

– Что с тобой, Галюня?

– Да что, – отвечает та, – Пришла я вчера домой, а мамка и спрашивает, где, мол, была, что в таком виде домой воротилась? Волосы все в колтунах, спутанные, еле-еле прочесала, даже местами обрезать пришлось, лицо исцарапано, а на заднем месте синяк. Ещё и мамка всыпала по перво число.

– Ох ты, бедная, – сочувствуют девчонки, а самим опять-таки любопытно.

Спрашивают:

– А синяк покажи, а, Галюнь?

Оголила Галинка зад, а там и вправду синячище, огромный такой, багровый, в виде ладони, даже вон пальцы видать.

– Бедная ты наша, – сокрушаются Стеша с Парунькой.

– А у меня-то вот что было, – рассказывает Парунька.

Подивились подружки, говорят:

– Значит всё у тебя сложится, Парунька, коль он сам к тебе пожаловал, да ещё и пуховочкой погладил.

***