Бабло пожаловать! Или крик на суку

Пожалуй, короткая внутренняя перемена стала причиной того, что Рамсес по-другому начал относиться к истории с Юлей. Не пытаться анализировать. Вообще отбросить логическое мышление, чем до этого он занимался, сопоставляя тот или иной факт. Рамсес просто, безо всякого понимания, услышал (обычное для всех) желание — жить так, как хочется. Он перестал относиться к ее мечтам, как к чему-то сложному и только потому, что она — не такая, как (видите ли) он. А ведь ему даже сейчас, несмотря на состояние, хочется действовать так, как он сам желает — этому, вне всяких сомнений, не требовалось подтверждений. И уж точно Рамсес знал, что никто не сможет отобрать у него, столь родные ему, желания, где за обдуманным решением непременно он сделает выбор и обязательно сам!

Уйдя в себя в задумчивости, он машинально сделал очередной глоток чая. Все еще горячий напиток вернул мысли к происходящему вокруг и он посмотрел на Юлю. Она, как и прежде, сидела напротив, но теперь всматривалась в окно. Вместе с тем, милая улыбка хозяйки потеряла доброжелательность и вскоре — располагающей дежурной гримасой — она застыла на лице.

Боком сидя к окну, Рамсес заметил большую тень, которая скользнула в комнату и застыла на месте. Он не сразу повернулся, чтобы посмотреть, кто остановился у окна. Внимание было приковано к Юле: до этого радостная, она изменилась в лице, казалось бы, до неузнаваемости и, затаив дыхание, она замерла в ожидании.

— Мама! — испуганно крикнула Вера и, подбежав, она прильнула к ней.

Юля обхватила ребенка, прижимая голову девочки к себе, и так, чтобы закрыть ей оба уха.

— Что, дэ-бил-ка!!! — послышался со стороны улицы, приглушенный оконным стеклом, истеричный выкрик молодого человека.

Рамсес обернулся к окну, чтобы посмотреть.

На улице стоял молодой человек. Он прильнул к решетке окна, а руки сложил над головой, соорудив козырек из пальцев, и пытался разглядеть что-либо в комнате. Попытки же были напрасными: отсутствие освещения внутри и белоснежный плотный тюль — сводили его усилия на, нет. За спиной «пытающегося рассмотреть» стояла свора молодых людей. Тяжело было понять, сколько их там. Кто-то о чем-то сказал «смотрящему» и они разом принялись гоготать, как дикая стая гусей. Дальше последовали другие короткие реплики. По-прежнему слов было не разобрать, но стадный гогот перерос в истерию с еще более специфическими, но все так же отвратительными, звуками.

— Слышь! — громко заговорил «смотрящий», не шелохнувшись за окном, и его было слышно. — Чеканушка, ты там, или закрылась в казарме?! Покажи личико!

Полуживотные звукоподражания языковому общению людей — поодаль от металлической конструкции из прутьев — усилились.

Рамсес поднялся с места с твердым желанием направиться к ним.

— Пожалуйста, не надо, — спокойно, шепотом, попросила Юля, придержав его за руку. — Пусть думают, что нас нет. Они уйдут. А нас, как и всегда, Боженька защитит.

— Юля, я не могу и не хочу сидеть на месте, видя, что «эти» — за решеткой — себе позволяют!

— Вы не понимаете. Зачем? Они все равно пойдут спокойно прочь. И еще я боюсь, когда дерутся. И Вы же еще больны, — искренне уговаривала Юля. Всецело желая остановить Рамсеса, она прибегала к всевозможным аргументам. — Правда, не надо к ним ходить. Они уйдут. Им не известно, что в комнате кто-то есть. Вот, когда у себя был отец Велорет, он к ним вышел и все закончилось миром. А Вам — не надо к ним.

— Отец Велорет живет здесь же?

— Да, его комната напротив.

К решетке окна припали еще двое и также попытались разглядеть комнату. Они переговаривались, то друг с другом, то выкрикивали ересь в адрес Юли. И этот ужас полнейшей бессмыслицы сопровождался гомерическим смехом за окном, который, Рамсесу казалось, был в большей степени наигранным.

— Придурошная, отдай ребенка родителям, у которых выкрала младенца!

— Открой нам дверь! — как и прежде, настаивал тот «смотрящий», который встал первым. Он стоял по центру и не собирался уходить. — Ну? Хочешь, я тебе новый анекдот расскажу?

«Поймала девочка-Даун золотую рыбку.

Только собралась ей голову открутить, а рыбка, вдруг, молвит ей человечьим голосом:

— Не губи меня, исполню любое желание!

Девочка, отрывая рыбке хвост и кидая его в воздух, говорит:

— Лети, лети лепесток, через запад на восток…»

Пожалуй, Рамсесу тяжело было представить, чтобы они так же «умирали со смеху» от чего-либо другого. Сейчас же, собравшиеся за окном, буквально (и уже не наигранно) принялись смеяться до слез.

— Во, ты, шальная, ща сидишь там и, наверное, тоже мило ликуешь от анекдота! А с нами-то че не поделишься радостью?

— Пырь, — обратился молодой парень к рассказчику анекдота, который стоял пообок с ним у решетки — ты тупо облажался, до этого настаивая перед нами, что она в комнате. Но ты умудрился и выкарабкаться, переведя стрелы на клевый анекдот. Респект! — добавил он, и они сделали «чек», ударив руками о ладонь друг другу.

В комнате стояла тишина. Юля, как и прежде, удерживала Веру за голову, время от времени, целуя дочь. Казалось, она совершенно не обращает внимания на происходящее за окном.