Бабло пожаловать! Или крик на суку

Принятый душ не добавил легкости ощущениям Рамсеса. Помимо того, что холодная вода, и правда, не оказалась столь желанной, еще и комната для душа оставила у него несколько удручающее ощущение, нежели старый дом, где проживали Дэвис с прабабушкой. И поэтому он лежал на раскладушке без восторженной былой впечатлительности, что посетила его перед водными процедурами. Рамсес плотно укутался в одеяло и, в ожидании, когда согреется, смотрел в потолок.

На выбеленной поверхности кое-где виднелись трещины, а из убранства вверху была только лампочка. Вкрученная в патрон и свисавшая на проводе, она напоминала теплую каплю в готовности упасть. Ему больше ни о чем не хотелось думать, кроме, как о тепле.

Когда Рамсес, наконец, согрелся, то он понял, насколько сильно устал от состояния озноба, ведь даже сейчас он все равно бы ни при каких обстоятельствах не расстался бы с одеялом. В тепле, обретя душевный покой и торжествуя, что (все ж) холодная вода не послужила причиной утраты памяти заново, ему стало интересно, как живут прочие граждане?

Если так же, рассуждал Рамсес, то в каких очертаниях однотипной казенности пребывает его комната. Ведь он тоже, должно быть, где-то живет. Чтобы представить, ему особенно выбрать было не из чего: либо то, где существует Дэвис с прабабушкой, либо то, как живут тут. Понимание сего чуть не закончились катаклизмом в виде устойчивого пессимизма. Осматривая комнату, от всего, мягко говоря, повеяло грустью.

Отец Велорет вошел вовремя, и Рамсес быстро забыл, о чем начал было рассуждать, и от чего успел загрустить.

Из одежды на отце Велорете была длинная рубаха до пят молочного цвета. Войдя, он оставил за собой открытую дверь и поспешил к дивану, где его тоже ожидало пуховое одеяло.

— Пожалуй, — бросил он на ходу, — я сразу погашу свет.

Раздался щелчок выключателя и комната погрузилось во тьму. Пока укладывался отец Велорет, глаза Рамсеса начали привыкать к темноте и он разглядел, что напротив открытой двери видно зашторенное окно Юлиной комнаты, сквозь которое, за плотной тканью штор, еле заметно угадывался источник света в виде подвешенного фонаря на улице. И это ему что-то напомнило, но восстановить конкретный эпизод в памяти из своей жизни он не смог.

— Дверь в Юлину комнату тоже открыта? — шепотом спросил Рамсес.

— Да, — приглушенно ответил отец Велорет. — Перед тем, как лечь спать, я оставляю двери отрытыми и проверяю, спят ли они и укрыта ли Верочка.

— Вы постоянно так рано спать ложитесь?

— Не рано, а вовремя. Спать мы ложимся с заходом солнца, с ним же, с первыми лучами, и встаем.

— А мне чего-то не хочется спать, — тихо на выдохе сказал Рамсес.

— Давай поговорим. Тем более, что только в общении можно достигнуть доверия. А мы с тобой знакомы не близко.

— Кто они? Я о тех, что были тут днем, — первое, о чем спросил он и сделал это охотно, помышляя о сатисфакции.

Отец Велорет, до этого лежа на спине, повернулся на бок, лицом в сторону Рамсеса.

— Один из тех, — сказал он, не особо радостно, — кто был в крови, сын когда-то командира этой воинской части.

— А теперь, что с командиром? — продолжил спрашивать Рамсес, поддерживая беседу, которая начинала складываться без принуждения.

— После того, как он удачно продал этот участок земли, — отец Велорет выдержал паузу и продолжил с уточнения: — конечно, не самостоятельно он провернул сделку, чтобы поиметь и самому много денег… — не желая вдаться в подробности, он, махнув рукой, кратко добавил: — впрочем, это уже не важно.

Рамсесу же наоборот показалось это важным. Подобная сделка ему представлялась удивительной, особенно его заинтересовала тема финансов, которая начала согревать еще и душу, тело же, благодаря одеялу из пуховых перьев, продолжало удерживать приятное тепло. Так или иначе, он захотел уточнить:

— Я многое не помню, но, разве можно продать воинскую часть? Или я чего-то путаю.

— Не ломай голову. Потому как в двух словах все равно ничего не поймешь. А, чтобы было тебе понятней, то представь нечто, но обязательно заполненное богатством. Представил? Так, вот, за долгую историю человечества еще никому не удавалось сохранить подобное в целостности. Воинская же часть с недавних пор предстала роскошью в виде дорогой земли в черте города.

Если не вдаваться в детали, то Рамсес все понял относительно продажи, и спросил непосредственно о начальнике (упоминание о его махинациях определенно на что-то указывало и самому Рамсесу, но не конкретно, чтобы вспомнить полностью):

— Что теперь с командиром?

— После выхода на пенсию по выслуге лет, он продолжил заниматься бизнесом.

— Каким?

— Тем же, чем во время службы Родине, занималась жена под его прямым руководством. Точно, я не знаю.

— Красиво ушел, на последок поимев много денег… Заработал! — вспомнив, что именно это слово подходит к данному разговору, с удовлетворением уточнил он.

— Не обязательно, молодой человек, приравнивать подобную сделку к заработанным деньгам и уж вовсе это его не скрасило.

— Почему? — разочарованно поинтересовался Рамсес, желая разобраться с темой и с упомянутым им словом.