Бабло пожаловать! Или крик на суку

— Совершенно не помню, — разочарованно произнес Рамсес. Он пытался вспомнить хотя бы что-нибудь, но попытки были тщетными.

— Всякой вещи время надобно под небом, — успокоил отец Велорет. — Знать, нынче тебе период потерять, но обязательно настанет момент и ты вновь начнешь собирать то, что потерял. Да и память твоя заработает в полной мере с того, к чему ты непосредственно прикасался и что тебе было интересно, а вот то, что тебя мало заботило, допустим, приход в нашу церковь, с этого память не заработает, как раньше.

— Вы, как сговорились. Вы все произносите одно и то же. И Юля, и прабабушка, и Дэвис, вы все, как один предполагаете, что я не читаю молитву перед едой и не посещаю церковь. Может я такой же, как и вы? С чего вы берете, что я другой? К тому же, тогда, почему я оказался именно у вас, а не среди мне подобных? — возмущению Рамсеса не было меры.

Отец Велорет широко улыбнулся.

— Пути Господни непостижимы для человека. Могу предположить, что пока для тебя не нашлось места в том мире, откуда привез тебя к нам Дэвис в столь строгом костюме и красивом пальто.

— Привез на время и в ржавой тележке, да к Вам подлечиться, — с иронией сказал Рамсес и с тем же тоном в голосе продолжил: — И как мне выздороветь, чтобы вернуться к себе подобным, где ходят в столь строгих костюмах и в красивом пальто?

— Откуда ж я знаю, — не обращая внимания на сарказм собеседника, Отец Велорет печально улыбнулся. — На все воля Божия. Попробуй сходить на то место, где все и произошло. Возможно, ты что-то вспомнишь.

— Я уж просил Дэвиса и так, и эдак. Но он боится одного человека. Точнее тот, кто ударил меня по голове, он ему друг.

— Интересно.

— Возможно. Но мне ничего не понятно. Знаю только, он боится, что его, так называемый Дэвисом, друг перестанет разрешать приходить к нему в гости.

— В квартиру?! — еще больше удивился отец Велорет.

— Ай, — Рамсес отмахнулся. — Я то же самое спросил, Дэвис же ответил, что у его друга много квартир. В общем, когда я говорил с ним, там сплошь вопросы и никаких вразумительных ответов.

— Ну, это, да… К Дэвису нужен особый подход. Впрочем, как и ко всем к нам. Но к тем, кто рожден такими, как он или Юля, к ним особенно нужен подход. Но не путай с особенным подходом. Ничего необычного в общении с ними не требуется…Ну, да ладно, давай ложиться спать. На утро я попрошу Дэвиса, чтобы он отвел тебя к дому, где немало квартир у одного из его друзей. Но у меня к тебе будет одна просьба.

— Просите, — (отчего-то) важно сказал Рамсес, но, сообразив, он прикрикнул: — ой!

— Тише, — попросил отец Велорет, прикладывая указательный палец к губам и миролюбиво улыбаясь. — Не подвергай, пожалуйста, Дэвиса опасности. Он не рассудителен там, где присутствует хитрость или злобные намерения. Поэтому пообещай мне, что ты не подойдешь к его другу ни сам, ни с Дэвисом, пока, ну, более-менее, не разберешься, что, к чему. Каким способом это сделать, я не знаю. Понаблюдаешь ли ты за другом Дэвиса или у кого расспросишь о нем, но главное не спеши с тем другом знакомиться. Вот только на таких условиях я отпущу с тобой Дэвиса, чтобы он попытался помочь тебе.

— Обещаю.

Дав слово, Рамсес не смог бы заснуть, так и не поговорив о семье Дэвиса, и он, почему-то именно сейчас припомнив, как соврал Юле относительно Дэвиса, на сей раз, решительно и честно сказал о то, о чем думал:

— Вы предложили спать, а мне хочется поговорить о Дэвисе, о Юле и, как так получилось, что у них родилась дочь!

— Тише, — вновь попросил отец Велорет, — девочек разбудишь.

Он укладывался на другой бок, чтобы заснуть, но опять повернулся лицом к Рамсесу и заговорил все так же на спокойный манер:

— Спрашивай. Знающий людей — человек разумен.

— Чем они больны? — спросил Рамсес о первом, что волновало с самого начала знакомства с Дэвисом.