Бабло пожаловать! Или крик на суку

Погрузившуюся в страсть, Алику Рамсес осторожно обнял за плечи, чтобы (все же) попытаться возразить, но и сам почувствовал половое влечение и, как результат, эрекцию. Он захотел коснуться ее губ и поцеловать. Но Алика уклончиво отвела лицо в сторону, всячески заигрывая с ним. Она продолжила ласково заискивать, нежно водя пальцами по его телу, и шепотом произнесла какие-то слова. Рамсес чувствовал возбуждение и не особо хотел что-то слушать. Алика губами коснулась шеи и кончиком языка начала ласкать мочку. Вскоре объектом ее вожделения любви на теле Рамсеса оказался сосок. Не особо задерживаясь на этом уровне, она опустилась ниже и заняла самую неоспоримую высоту — достойную ее из всех ласкательных движений. В этом Алика была настолько убедительна, что, всегда начиная с общих «прелюдий», там, она лучшим образом демонстрировала, для чего все было необходимо…

Алика, пребывая уже до конца и желанно в сексуальной ненасытности, всецело передавала чувства пылкой любви Рамсесу: к чему теперь он был готов в полной мере. И все, что ему далее оставалось, так это овладеть привлекательным телом любимой. Где обе страсти поочередно станут безжалостно брать друг друга в заложники и это продлится до тех пор, пока у одного из них хватит физической выносливости…что никогда не подводило Рамсеса.

— Я, наверное, ненормальный, — тихо прошептал он, стоя с закрытыми глазами и понимая, что вот-вот поднимет ее за плечи, возьмет на руки и уже ничто его не остановит.

— Почему? — произнесла Алика, как только смогла оторваться от любимого занятия. Она не поднялась с колен, а любовалась результатом в максимальную величину и это же проделывала тонкими пальцами.

— Только что я пережил то, после чего необходимо, как минимум, прийти в себя, а у меня эрекция.

Они оба похотливо улыбнулись.

— А я и не особо ее заметила, — сказала она и, словно желая дополнительно убедиться в эрекции Рамсеса, задействовала губы. Почувствовав очевидное, она отвлеклась и добавила: — Глупенький, абсолютно естественно испытывать возбуждение после выброса адреналина и роста дофамина.

— Почему?

— «Моя» психолог…

— Автор американской книги?

— Она пишет, что, после ссоры нужен «примирительный» секс.

— Ах, — игриво напуская лукавость, тихо произнес Рамсес, — вот в чем дело. А я-то стал думать…

Подняв руку, Алика коснулась указательным пальцем его губ и продолжила говорить:

— Во время ссоры уровни адреналина и дофамина (гормона желания) растут и поэтому обязательно каждой паре столь необходим «примирительный» секс.

— Согласен, — сказал Рамсес, ублаженный действиями подруги и ее столь высокими весьма убедительными рассуждениями, и решил напрочь покончить с разговорами.

За плечи он поднял любимую и, вновь взяв ее на руки, понес на диван в зал, теперь естественным образом не желая что-либо пояснять, тем более, вдаваться в подробности своего недавнего прошлого.

Войдя в комнату, короткой вспышкой Рамсеса ослепил солнечный зайчик, который исходил от маленького зеркальца, привязанного к трости и высунутого со стороны соседнего балкона. Он, жмурясь, помотал головой и саркастически улыбнулся. Открыв глаза, Рамсес обнаружил, что соседка успела спрятать нехитрое подсматривающее устройство.

— Рамсес, что-то не так? — заволновалась Алика, не видя того, что на самом деле произошло за ее спиной.

— Все отлично! — успокоил он, дополнив лицо милой улыбкой, и аккуратно положил любимую на диван. — Я только шторы задерну.

— Ты стал застенчив или намерен сотворить со мной такое, что заставит пилотов остановить в воздухе вертолет и наблюдать за нами?

Рамсесу, естественно, ничего не оставалось, как сказать не о том, с чем он столкнулся и что знал:

— Просто отныне все будет по-другому.

— О, как интригующе, — спокойным томным прежним голосом произнесла Алика и снова закрыла глаза. — И все же. Ты задумал нечто такое, из-за чего я могу умереть?

Задернув шторы, Рамсес загадочно усмехнулся.

— Утрахать в усмерть мне еще никого не удавалось.

В несколько широких шагов он проделал расстояние от окна до дивана и прыгнул в сторону любимой девушки.

Трудно было сказать, сколько времени они занимались любовью. При иных обстоятельствах, отрезок жизни можно соизмерить с минутами, часами или днями, но обо всем этом, как о беспредметном, забываешь, когда наслаждаешься друг другом. В безмерной цепочке осязательных ощущений становишься слеповатым, глухонемым и проваливаешься в бесконечность, которая существует вне времени и пространства. Подобное состояние переносит обладателей сего в иной мир, единственно который можно непосредственно нащупать. В эти минуты, с переходом в царство вечности, кажется, его невозможно будет покинуть по доброй воле…

Но все же, вопреки даже самым сильным желаниям, рано или поздно страсть неминуемо отступает, а время занимает привычное для себя место, попутно возвращая влюбленных в окружающую действительность.