Бабло пожаловать! Или крик на суку

— Ты же хотела быть любима и искала счастье, когда можно чувствовать себя единственно неповторимой для мужчины. Ты же сама мне рассказывала об этом. Когда в тебе все изменилось и ты перестала слушать сердце? Почему, взрослея, ты предпочла книгу американского психолога, а не свои искренние чувства и ощущения? Получается, ты — сама для себя — ничто. Даже, когда ты познакомилась с этой компанией, и тут тебя тоже «прополоскали» нехитрыми дешевыми трактовками… А где же ты сама с разговором к своему сердцу? Или теперь для тебя это — детские рассуждения, а ты сегодняшняя — это в полный рост лишь слащавые ощущения? Ты знаешь, я, наверное, даже постарался бы тебя понять, если б ты заговорила о том, что поддалась похоти с их стороны или… — он небрежно махнул рукой. — Ну, с кем не бывает, а ситуации у каждого разные. И ты впервые столкнулась — наверняка угадаю, если скажу — с профессиональными извращенцами и результат с тобой на лицо. Но то, что ты вчера пошла у них на поводу, а сегодня, ни капли не сожалеешь, — Рамсес осуждено ухмыльнулся, — и даже разделила их теоретический подход к любви, это говорит, что ты тяготеешь к разврату, но никак не к счастью.

Алика возразила, возмутившись:

— То есть, я, по-твоему, ненормальная и уж, куда мне кого-то полюбить?

— Мне без разницы ваша нормальность и есть ли у тебя или у них какое-либо психическое отклонение в плане сексуальных отношений или нет, но то, что ты готова погружаться с ними в разврат — это говорит о многом. Как минимум, — Рамсес опять, сокрушаясь, ухмыльнулся, — в этом я точно вижу, что ты перестала меня любить.

— Не говори так! — резко отреагировала она, что для него явилось полной неожиданностью. — Ты, Рамсес, совершенно ничего не понимаешь, ни относительно того, что я, все же, влюбилась в тебя, ни… — Алика потрясла рукой, но не стала продолжать и замолчала.

— А как, прости, мне говорить, если моя девушка ублажает другого?! Или с ними ты была безучастна в ощущениях в постельных баталиях? Эдаким просто пассажиром в паровозе…

Далее разговаривать с ней, собственно, было не о чем. Помня о данном обещании отцу Велорету, не подвергать Дэвиса опасности, Рамсес уже было хотел подняться и поскорее уйти, как вдруг она тихо сказала:

— Сегодня, как мы встретились, ты даже не вспомнил, что у меня День рождения.

Только сейчас он понял, что, и впрямь, забыл. Но об этом Рамсес решил не говорить, а поднялся, чтобы пойти к бармену и сделать заказ для именинницы.

— Ты едешь домой? — спросила Алика, видя, что он собирается уходить.

— Нет, — он посмотрел ей в глаза, но не стал говорить о намерениях относительно подарка. — Доставлю Дэвиса к церкви, к той, куда мы вынуждены были по твоей просьбе припереться на церемонию крещения какого-то младенца у одной твоей очередной состоятельной знакомой, которых я и вспомнить-то не смогу, даже если очень сильно мне постараться. А, что так тебя заинтересовали мои планы?

— Меня? — удивилась она. — Нет. Просто тебя Богдан ищет.

— Богдан?! — обрадовался Рамсес, что друг дал о себе знать после похищения, и укорил себя, что до сих пор — то из-за одного, то из-за другого — он не пытается с ним связаться.

— Ну, да, — растерянно произнесла Алика и спросила: — Что тебя так удивляет?

Не желая пояснять, Рамсес ответил кратко:

— Сам его давно ищу.

— Тогда, возможно, вскоре он приедет к тебе домой.

— Откуда ты об этом знаешь?

— Он звонил мне.

— Почему мне не позвонил?

— Он и тебе звонит, когда связь работает, но ты же не берешь трубку, а потом ты и вовсе телефон выключил.

— Спасибо, что предупредила, — сказал Рамсес, стремясь закончить с ней беседу на эту тему.

— Пользуйся, — холодно ответила она.

Он подошел к стойке бара и заказал для нее бутылку коньяка, сразу расплатившись.

— Поздравляю с Днем рождения, — сухо сказал он, когда вернулся к Алике. — Сейчас тебе принесут от меня коньяк. Неплохой. Не отравлю. Не бойся.

— О, дорогой же будет подарок от тебя. Я в плане стоимости.

— Я плачу, не переживай.

— Рамсес, да причем тут деньги? Это не главное.

— А, что для тебя главное? — раскрыв от удивления рот и только лишь не брызнув слюной, вопросил он.

— Рамсес, не выгляди шутом. Неужто ты думаешь, что я стану это пить, да еще и подаренный таким вот образом… Да и вообще!

— Да и вообще, почему бы тебе, в том числе, не выпить по случаю и моего с тобой расставания, — она нервически усмехнулась, а он заканчивал с ней прощаться. — Собственно, Алика, ты на самом деле можешь порадоваться. Потому как любая утрата вскоре оборачивается множеством. Дерзай! Занимайся размножением сексуальных связей, с кем тебе будет угодно. Но, Алика, любое множество — это всегда начало потерь. Как бы тебе вовсе не остаться одной. Береги себя!

— Да и тебе бы не мешало себя поберечь, — зло сообщила она.

Рамсес молча кивнул и направился к выходу. На удивление, после разговора, настроение у него легко сменилось, с когда-то плохого, на невозмутимо спокойное, а закрыв за собой дверь кафе, то, как подумал он, от прошлого не осталось и следа.