Бабочка

Мы не были знакомы. Лично, во всяком случае. Но, кажется, я видела ее среди учеников параллельного одиннадцатого класса. Такая, не то, чтобы яркая, но с необычными чертами лица. Видно, был у нее кто-то в семье из восточных народов. Слишком сильно выдавались скулы, да и глаза казались чуть раскосыми. Хоть и светлые. Да и волосы русые. Высокая, симпатичная. Вроде бы всегда ходила в компании с каким-то парнем из ее же класса. Но сегодня никого рядом не было. В руках она держала поднос, на котором стояла тарелка с гречкой, отбивной, салатом. И сок. Готовили в столовой очень даже хорошо, гимназия все-таки непростая, это только я предпочитала домашние бутерброды Арины Михайловны. Все же мои одноклассники ели здесь.

И все равно мне не было понятно, почему эта девушка подошла сейчас ко мне и села сюда. Мест в столовой хватало.

- Привет, - девушку не смутила моя настороженная отчужденность. – Я - Катя, учусь в одиннадцатом «А». Ты прости, что я лезу. Давно хотела подойти, но прекрасно понимаю, как ты себя чувствуешь. А сегодня увидела тебя и… Просто решила сказать, что правильно сделала, надев яркое. Надо стараться жить дальше. А прятаться за темным цветом и посылать всех подальше – не так уж и помогает. Проверено. Ну, вот, в общем, пока.

Она улыбнулась мне, выдав это все почти без пауз. И уже поднялась, наверное, чтоб уйти. Только я, совершенно неожиданно для нас обеих, вдруг протянула руку и легко коснулась ее ладони, которую она уперла в стол:

- Подожди, Катя. Может, посидишь со мной, пообедаешь? – предложение вырвалось само собой.

Просто почудилось мне что-то такое в глазах Кати. Будто она действительно знала, о чем говорит. И меня понимает.

Катя с некоторым сомнением посмотрела на меня, а потом медленно кивнула и поставила назад свой поднос.

- Из своего опыта говоришь? – наблюдая, как она устраивается, поинтересовалась я.

Катя кивнула:

- У меня мать погибла полтора года назад. Глупо так, какой-то придурок на переходе торопился. Сбил. Насмерть. – Ее улыбка была пропитана настолько знакомой мне печалью, что на глаза сами собой навернулись слезы. – Так что, я очень хорошо понимаю, как достает это болезненное любопытство всех вокруг, как заорать на них хочется. Потому и не подходила раньше. Помню это по себе. Но и вечно замыкаться – не помогает. С тобой психолог же говорит? – я кивнула, отпив чая. – Знаешь, это, конечно, кажется мутью, - Катя хмыкнула. – Но в ее словах есть толк. Хоть к ним не так и просто заставить себя прислушаться.

- Возможно, - наверное, я все-таки еще отрицала. Мне не казались умными слова психолога. Только рядом с Сергеем становилось легче и проще смириться.

- Точно тебе говорю, - Катя принялась за свою кашу. – Я тоже сначала в штыки все воспринимала. И прогуливать начала. И на учебу плюнула. Хотя, мне, конечно, легче, - она глянула на меня с сочувствием. – У меня брат остался, Костик. Да ты его, наверное, видела. Мы двойняшки, а сейчас, как близняшки – все время вместе ходим. Это парней сегодня на физ-ре задержали, так я одна.

Я кивнула, подтвердив, что и правда видела:

- У меня тоже был брат. Правда, младший…

- Да, я слышала. Слухи, - она, будто извиняясь за свою осведомленность, развела руками.

Мы помолчали обе.

- Вот, - продолжила Катя, наверное, стремясь заполнить тишину, и взмахнула в воздухе вилкой. – Костик как-то легче с этим справился. Или, может, контролировал себя лучше. В общем, он и мне помог себя в руки взять. А папа…- Катя скривилась с какой-то злой иронией. – Знаешь, правду говорят, что когда умирает отец – ребенок сирота наполовину. А когда мать умирает – «круглый» сирота. Нашему отцу до нас дела нет. Он уже готов отправить нас в Чехию или в Англию, еще не определился, сколько не жалко денег на нашу учебу выбросить. А сам «зажигает» то с одной девицей, то с другой.

В ее голосе так четко пробилась обида и злость, что мне даже как-то неловко стало. Вроде бы и потеряла она меньше родных, а по факту выходило, что еще более одинокая, чем я.

- Мужики, - с презрением выговорила Катя. – Им даже до своих детей дела нет. У них мозги не по этому делу.

Не знаю почему, но я не смогла промолчать:

- Нет, Кать, ты зачем так, обо всех? Я твоего отца не знаю, конечно. И даже не спорю. Но у меня папа хороший был. Он нас с Лешкой любил очень. И сейчас, - я вяло отщипывала хлеб от своего бутерброда. – У меня дядя остался. Старший брат папы. Он мой опекун. И он замечательный. Всегда обо мне заботился и заботится. Если бы не он, я бы, наверное, просто свихнулась.

- Ну, не знаю, - Катя посмотрела на меня даже с каким-то интересом. – А жена дяди тоже нормально тебя воспринимает?

Шум в столовой почему-то стих для меня. И даже в жар кинуло. Такой злой, какой-то. А я зачем-то моргать начала, хоть вроде и видела все прекрасно. А внутри аж затрясло, и дышать сложно стало. Только от глупого вопроса, будто у Сережи могла бы быть жена.

«Да это же просто нереально. Не в нашей вселенной!», вдруг захотелось рассерженно заявить мне. Он мой. Всегда моим был. Я даже представить себе не могла, чтобы с кем-то его делить.