Бабочка и Орфей

— Неужто пивовары с технологией намудрили? — хмурясь бормочет Дрейк себе под нос. — Оль, солнышко, возвращайся, — он легонько встряхивает меня за плечи, а я вдруг начинаю плакать. Тихо, без всхлипов и рыданий, просто катятся по щекам тёплые капли. Оттого ли, что совсем запутался, где граница между Тимом и Ольгой? Или оттого, что всё это — иллюзия, которая никогда, никогда-никогда не повторится наяву?

— Эй, не надо, — Дрейк бережно обхватывает моё лицо ладонями, стирает слезинки большими пальцами. — Всё же хорошо, зачем плакать?

Ничего не хорошо, пытаюсь объяснить ему я. А то, что расстояние между нашими губами практически исчезло, и вовсе плохо.

Поцелуй полон нежной заботы, в нём хочется раствориться без остатка, хочется забыться, не думать, отдать себя ночи и этому сильному, красивому человеку. Если всё не взаправду, то какая разница, кто я и кто он?

— Пожалуйста, — шепчу я в целующий меня рот, — пожалуйста, Дрейк, не надо. Так нельзя; пожалуйста, я не хочу.

Он отстраняется, совсем чуть-чуть, чтобы было пространство для вопроса.

— Почему?

Потому что какую бы приставку к слову «сексуальность» я о себе не использовал — эта ночь станет ложью, неважно в реальности или нереальности.

— Мы коллеги. Как мы сможем дальше нормально работать вместе?

— Ты потрясающая, — Дрейк отступает назад. — Просто потрясающе прагматичная. Думать о последствиях, когда от накала романтики перегорают пробки, — это что-то за гранью моего понимания.

Он убирает руки с моих плеч. Глупое сердце рвётся на мелкие клочки, ему плевать на все доводы разума. Но на то я и человек, чтобы смирять сердечные порывы.

— Вызови мне такси, — Потому что сам я сейчас, увы, не в состоянии осмысленно общаться с посторонними.

Дрейк прицокивает языком и достаёт из кармана смартфон.

— Железная женщина. Говори адрес, куда тебя везти.

От слова «женщина» хочется одновременно плакать навзрыд и истерично хохотать. Я ровным голосом называю зазубренное сочетание улицы и номера дома.

Такси удаётся вызвонить где-то с пятой попытки — специфика предновогоднего вечера.

— Нас подберут на остановке у «Гипериона» минут через десять. Как раз успеем дойти.

Молча киваю: да, как раз. Идём?

Я опять не слежу за неровностями дороги, но больше не поскальзываюсь. Закончилась романтика. Хорошо, что такси подъезжает ровно тогда, когда мы выходим к условленному месту, и нам не приходится ждать в неловком молчании.

— Пока, — говорю я. — Хорошего Нового года.

— И тебе, — Дрейк открывает для меня дверцу белого «Пежо». — Позвони, когда доедешь.

— Ладно, — обещаю я, хотя не уверен, что у Ольги записан его номер. Захлопываю дверь, в изнеможении прикрываю глаза — как же это тяжело. Пускай всё сделано правильно, но до чего же больно и тошно. Водитель переспрашивает адрес, автоматически отвечаю «да». На самом деле мне всё равно, куда ехать.

Однако привозят меня точно к нужному подъезду. Тянусь за кошельком — «Не надо, ваш мужчина уже заплатил». Мой мужчина. Ха.

Смартфон тренькает, когда я роюсь в сумке в поисках ключей: пришло сообщение от некоего «А.В». Отпираю замки и одновременно бросаю взгляд на короткий текст.

«Почему Дрейк?»

— Вот Штирлиц и прокололся, — мрачно констатирую я, входя в тёмную квартиру. С силой хлопаю по стене в том месте, где должен быть выключатель, и прихожую на миг озаряет ярко-белая дуга электрического разряда. Это последнее, что я вижу.

========== III (Дрейк) ==========

It is quarter to five

And I’m wide awake

When you’re broken in dreams

There is nothing left to brake

If I could drift away

For the rest of time

Or at least till morning

To escape tonight

Brainstorm «So low lullaby»

Последний рабочий понедельник уходящего года не предвещает ничего экстраординарного. Кроме того факта, что утром я просыпаюсь за целых полчаса до побудки — так, как просыпалась Ольга в виртуально прожитую мной неделю. Вспоминать подробности фантастический галлюцинации мне не очень хочется, поэтому я отключаю оповещение будильника и встаю.