Бабочка и Орфей

На его беззлобную подковырку я отвечаю абсолютно честно: — Книжку перечитывать.

Естественно, я вообще не собираюсь уходить раньше, чем закончится совещание. У меня с собой Ольгина «История бога», которую я собирался сегодня вернуть, но раз уж так вышло, то оставлю себе до конца каникул. Люблю перечитывать хорошие вещи: на второй раз они лучше укладываются в памяти. Поэтому когда коллеги расходятся — кто домой, кто в конференц-зал, — я делаю себе очередную кружку латте, достаю из нижнего ящика стола неприкосновенный запас орехового печенья и готовлюсь с комфортом провести столько времени, сколько потребуется.

Напрасно мы иногда забываем, что руководители — такие же люди, причём многие — люди семейные. Дрейк возвращается всего через час, и, судя по довольному блеску его глаз, в реальности гендиректор тоже не поскупился на шампанское.

— Свежий ветер и свобода! Пускай и всего на десять дней.

— Но мы молодцы? — интересуюсь я. — По итогам года?

— Лучше всех, — безапелляционно отвечает Дрейк, распахивая платяной шкаф. — Отметим?

Надо же. А я думал, он так сильно раздражается задержкой на работе из-за назначенного кому-то свидания.

— Ты точно уверен, что мы сможем найти свободный столик в семь вечера тридцатого декабря?

— Точно.

Чувство дежавю пробегает вдоль позвоночника неприятным холодком.

— Ну, давай отметим. Только не пивом со свиными рёбрышками, ладно?

Условие на пару мгновений ставит Дрейка в тупик.

— Задачка, — прищёлкивает он языком. — Но я тоже не лыком шит: организую тебе вариант без пива и рёбрышек.

На улице по-новогоднему ясно и морозно, а узкий рогатый месяц вообще словно сошёл со страниц повести Николая Васильевича. Помнится, в галлюцинации этим вечером был снегопад — очередное успокаивающее отличие.

— Ты разве без машины? — любопытствую я, когда мы проходим мимо стоянки.

— Ага. Утром подумал: «Вдруг генеральному захочется угостить меня односолодовым вискарём по случаю Нового года?» — и оставил конягу в стойле.

— Так вам виски наливали?

— На самом деле «Асти», я даже немного разочаровался во вкусах начальства.

— Зато под традицию праздника больше подходит.

— Эт-точно.

Обещания Дрейк выполняет железно; у меня вообще появляется подозрение, будто он заранее заказал столик в маленькой семейной пиццерии.

— Что-то конкретное я тебе советовать не буду: здесь всё вкусно готовят.

Рекомендация подразумевает некоторые муки выбора, но только не для меня.

— «Маргариту», пожалуйста, — говорю я принёсшей нам меню официантке, даже для приличия не заглянув в папку.

— А мне «Неаполитано», — Дрейк тоже пренебрегает изучением ассортимента. — И бутылку красного сухого.

— Одна «Маргарита», одна «Неаполитано», бутылка «Шираз», — девушка монотонно повторяет заказ. — Что-нибудь ещё?

Пить вино я не хочу, но пока придумываю ему альтернативу, Дрейк добавляет: — И бутылку минералки без газа.

— Минеральная вода без газа. Ещё что-то?

— Спасибо, на этом всё.

— Ваш заказ будет готов через двадцать минут.

Как-то не особенно верится в настолько оптимистичный срок для кафе, в котором нет свободного стула.

— А ещё мне нравится это место тем, что здесь фантастически быстрые повара, — словно услышав мои скептические мысли говорит Дрейк. — И не парься насчёт вина: я в курсе про твоё к нему отношение и на обязательной компании настаивать не буду.

В курсе? Вроде бы я ещё ни разу не озвучивал, как в действительности отношусь к алкоголю.

— Слушай, я понимаю, что это разговор о вкусе фломастеров, — Дрейк слегка наклоняется над столом вперёд, чем придаёт вопросу оттенок конфиденциальности, — но почему «Маргарита»? В ней же ничего нет, кроме сыра.

— Пассаты, базилика и собственно теста, — продолжаю я список. — Мне нравится такая лаконичность. Ничего лишнего.

— Любопытный подход к еде. Я вот, наоборот, предпочитаю разнообразие.

— Да, я знаю, — улыбаюсь про себя мыслям о том, насколько разными мы должны выглядеть в глазах посторонних. И во внешности, и в привычках, и в образе жизни. Вопрос только один: какой интерес блистательному герою до тусклого книжного червя?

Дрейк с неопределённым хмыканьем откидывается обратно на спинку стула, лукаво щурится, будто я только что, сам того не подозревая, выдал ему важный секрет. Моя улыбка становится явной: говоря начистоту, любые секреты секретны ровно до тех пор, пока я трезв и о них не спрашивают прямо.

— Тимыч, без обид, но ты уверен, что у тебя нет раздвоения личности?

Внезапно.

— Уверен. А с чего такой вопрос?

— Да так. Просто… Хм. Скажи, ты никогда не задумывался, почему шеф часто выходит из себя, когда с тобой общается?

— Нет, — Я вообще за шефом такого не замечал.

— Потому что обычно ты смотришь не на людей, а сквозь них. То есть тебе, допустим, выдают ценнейшие рабочие указания, каждое на вес платины, а в ответ получают отрешённый взгляд, будто на пустое место. Согласись, тут кто угодно запсихует.

— И ты?

— Я — неудачный пример. Меня ты видишь всегда.

Однако сколько нового о себе можно узнать элементарно согласившись поужинать в компании.

— Ладно, но причём здесь шизофрения?