Бабочка маркизы Помпадур

Славка не стал говорить, что мучиться Мишке осталось не так и долго.

– К нему кто-нибудь приходит?

– Н-нет… хотя да! Раньше. Женщина. Такая вся из себя…

– Такая? – все-таки полезная вещь – мобильник. И соседка опознала Кару по снимку.

– Точно. Два раза была. Денег давала. Ну я так думаю, потому что он сразу ко мне приходил, долги возвращал. Вы не подумайте, он – тихий. И жалко так, живая душа. Порой приволочется и ноет, дай сто рубликов… я и даю. А он не наглеет, нет… вернул вот. Две тысячи вернул! Я прямо удивилась, откуда у него. Думала, может, родственница. А он мне сказал, что от таких родственников только в петлю. Потом еще засмеялся, мол, пошутил. Работу она ему предложила.

Интересно, что за работа?

– И я еще подумала, что, наверное, мошенница. Подсунет документики, квартирку перепишет… предупредила его. А Мишенька мне и сказал, что ей одной квартирки мало будет. И поэтому бояться нечего. Он работу сделает и до конца жизни будет с деньгами. Мне так страшно стало… я нашему участковому пыталась сказать. А он отмахнулся. Что ж это с людьми делается-то?

На этот вопрос и Славка был бы рад ответ услышать, да только, видать, не было его, такого, который всех бы устроил. Люди травили себя и других по невыясненным мотивам, а Славка вновь оказался в тупике.

Кара Мишку использовала так же, как использовала самого Славку и Леху, и всех, до кого могла дотянуться. Тихий наркоман, зависимый от тех копеек, которые кидала Кара, исполнительный… зачем он ей был? Фотографировать Наташку и Егора? Или для дела более серьезного.

Сашка шантажировала Кару. Кара платила. Но аппетиты росли, а ресурсы таяли. И в запасе имелся знакомый выход: наркоман убирает шантажиста. А Кара дает наркоману такую дозу, чтобы тот навеки переселился в радужный мир. Вот только кому-то этот расклад пришелся не по нраву.

Славка вышел на стоянку и сел в машину. Куда дальше? Домой только если… и Дашке позвонить надо бы. Просто позвонить. Без повода и скрытого смысла.

Он успел набрать номер, когда в затылок уперлось холодное дуло пистолета.

– Брось, – сказали Славке.

– Иначе? Не выстрелишь.

Вот и ответ, очевидный, простой и… и провели, как мальчишку.

– А ты рискни.

Изменившийся тон, и взгляд другой, безумный совершенно. И кажется, пришла пора попрощаться с жизнью. Жаль, Славка только-только во вкус вошел.

– Телефон держи… и звони Лехе.

– Нет.

Щелкнул затвор. И как-то стало обидно умирать.

– Ну как хочешь. Я сам тогда…

Славка лишь удивился, что не услышал выстрела. И боли не было. Почти.

Пожалуй, именно после той беседы Ланселот понял, что Кара не отпустит его. Она будет уходить и возвращаться, требуя помощи, а у него не хватит духу отказать.

Она появлялась по пятницам, каждый раз чуточку иной. Ланселот не мог бы сказать, в чем именно состояло изменение – он всматривался в лицо, убеждаясь, что и черты его, и выражение остались прежними. Но факт оставался фактом – Кара менялась.

– Знаешь, – она и говорить стала по-другому, растягивая слова, точно впервые обнаружив в них вкус. – Когда я увидела твою фамилию, то так обрадовалась. Это же знак свыше!

Прежняя Кара в знаки не верила.

Эта носила с собой золотую бабочку и привычку имела гладить разноцветные крылья.

– Если ты работаешь на него, то у меня получится. Ты – моя удача.

– А ты – мое проклятие, – Ланселот научился огрызаться, что очень смешило Кару. Она, правда, смеялась тихим интеллигентным смехом, в котором не осталось прежних по-гусиному гогочущих нот.

– Ну зачем так говорить? Кем бы ты был без меня?

Обыкновенным человеком с обыкновенной жизнью. Ни боли. Ни разочарований. Ни убийств.

– Вот увидишь, все у нас сложится замечательно. В конце концов мы будем счастливы. Ты и я… как в сказке, – Кара гладила его по щеке, заставляя поверить этому прикосновению. – Король умрет… останется королева.

Тогда Ланселот испытал второе озарение: он нужен Каре не для того, чтобы она подобралась к жертве, а для того, чтобы эту жертву препроводить в мир иной.

Не то чтобы Ланселоту было жаль Леху, хотя, конечно, где-то и жаль – человеком тот был неплохим, открытым – но не оставляло ощущение собственной уязвимости. Каре понравилось решать проблемы чужими руками, и она не оставит Ланселота в покое.

Сначала Леха, а потом…

Образ печальной вдовы, живущей на состояние покойного супруга, не продержится долго.

– Где ты была?

– То там, то сям… – Кара не собиралась отвечать, но должна была поддерживать иллюзию любви, не позволявшую Ланселоту сорваться с поводка. – Училась.

– Чему?

– Манерам. Речи. Актерскому мастерству. Всему понемногу. Ты не представляешь, сколько всего должна знать женщина, чтобы быть женщиной. Жаль, я поздно это поняла, – она курила, глядя на Ланселота сквозь завесу ресниц. – Вы видите результат. Хотите результат. А чего стоит его достичь, так на это вам плевать… у меня почти не осталось денег. Леха – мой последний шанс.

– А я?

Ланселот знал ответ.