Бабочка на ладони

— Я была сама виновата, споткнулась о фок, а Петр отвез меня в больницу…

— А о днях рождения забывал. — Как раз не забывал!

— А о годовщине свадьбы? — Нет!

— О юбилее знакомства, именинах матери, отца, о моих именинах!

— Нет, нет, нет! Один разок только отсутствовал, потому что был за границей…

— Вот видишь!

— Ничего я не вижу, он привез мне духи, вы, лгуньи двуличные!

— Счастье, что у вас нет детей, — подкидывает дровишек Буба.

— И у тебя нет ни морщин, ни целлюлита…

— Ты еще встретишь другого парня, без ВП. Во дают! Куда им понять всю глубину ее трагедии!

— Мне не нужен никакой другой мужчина! — непроизвольно вырывается у Баси. — Никого я не хочу.

Юлия склоняется над ней:

— Захочешь, захочешь, это я тебе говорю, быстренько о нем забудешь.

— Никогда не забуду, — рыдает Бася.

— Петр работал… Вот дуры!

— Нельзя же требовать, чтобы муж безвылазно сидел дома!

Роза — само спокойствие:

— А мне кажется, для него работа и карьера были важнее семьи.

Буба поддает пару:

— Он знал, что ты не выносишь желтого цвета… и принес тебе букет калужниц.

Боже мой, калужницы… Как давно это было! Тогда она еще думала, что он ее любит…

— Ну, не было счастья, да несчастье помогло… Ты наконец сможешь заняться собой… Он тебя ограничивал…

— Ограничивал? Уж что-что, а Петр меня ни в чем не ограничивал!

— Ты должна была сообщать, когда вернешься, а теперь будешь делать что захочешь.

Перспектива делать что захочешь неожиданно кажется Басе ужасной. Больше никто не будет ее ждать, никто не обнимет сзади, никто не прогонит голубей, никто не заберется ради нее на карусель…

— Он же мне изменил, как вы не можете понять?! — кричит Бася, несется в ванную, открывает краны и заходится в рыданиях. Вода с шумом льется в ванну, и никто ничего не услышит.

Буба смотрит на Розу и Юлию.

— Может, до нее что-то дошло…

— Гадины мы, — говорит Юлия, и они дружно хохочут.

* * *

— Я все обдумал. И вижу положительные стороны, — сообщает Кшиштоф и внимательно глядит на Петра.

— Какие?

— Ты можешь ходить с нами пить пиво.

— Я и так мог, кретин!

— По правде говоря, — вступает Себастьян, — она еще та эгоистка!

Вот этого-то о Басе как раз и нельзя сказать.

— А ты вспомни, когда она вывихнула ногу на лодке?

Петр видит Басю: он несет ее к машине, в ее взгляде столько нежности…

— Она зацепилась за шкот…

— И испортила тебе отпуск…

— Но ведь с ними всегда так. — Кшиштоф протягивает Петру бутылку пива. — Теперь ты об этом позабудешь.

— Баб необходимо держать на коротком поводке… Месяц, два. — Себастьян чокается с Петром.

— Если все не клеится, лучше расстаться…

— Дружище, какое там «не клеится»? Мы были очень хорошей парой. Что-то случилось…

— У вас всегда в квартире бардак. — Кшиштоф оглядывает комнату. В углу стоят принесенные Петром коробки, Баська сложит в них свои вещи.

— Ты спятил? Тоже мне нашел бардак!

Петр не понимает, что происходит. Он-то думал, они друзья. Хотя большую педантку, чем Бася, сыскать тяжело. И чего они хотят от его жены? Они еще не развелись.

— И готовить она не умеет…

— Басенька? Ты всегда мне завидовал… Васенька все умеет: готовить, да еще и на заочном учится…

— Суп с крупой? — Тебе же нравилось!

— А как насчет томатного супа?

— И чего это ты прицепился к кухне?!

— А клецки на пару?

— Отстань, мне не до шуток.

— Вот видишь. Даже клецок на пару тебе не приготовила…

— Ноги у нее были так себе…

Во дают! Нет, это уж слишком. Никто не смеет неодобрительно высказываться о ногах его жены! Ни одна живая душа. Хороши друзья! Негодяи, завистливые подонки!

— Ноги у нее идеальные!

— Счастье, что у вас нет детей…

Неожиданно до Петра доходит. Они же пытаются его утешить. Но они же ничего не понимают, тупицы.

— Не напрягайтесь, я знаю, что теряю, но это же Баська подала заявление на развод.

— А ты не соглашайся, урод, борись за нее, не отступай!

Кшиштоф похлопывает Петра по спине:

— Не будь дураком.

— Что-то сломалось, — вздыхает Петр. Теперь он правильно оценивает весь этот цирк.

Только они не знают: что-то сломалось и уже никогда не будет как прежде. А жалко. Но боль пройдет, забудется. Надо лишь перетерпеть.

— Вся проблема в том, что мне уже не за что бороться, — заключает Петр.

* * *