Бабочка на штанге (сборник)

Марко попытался вспомнить какую-нибудь молитву. Да он и знал-то всего две: «Отче наш» и ещё вот эту… «Богородице Дево, радуйся, Благодатная Мария, Господь с Тобою…» Её норой шептала мама — когда вспоминала отца и когда думала, что рядом никого нет… И Марко в столице шептал её, когда вспоминал маму. И в то воскресенье, когда тётя Даша уговорила сходить с ней на церковную службу, в храм на площади Трёх князей… Марко не очень-то хотелось идти, но он послушался. И, чтобы настроить себя как надо, шёл и шептал, и думал о маме… А службы не получилось. Получилась драка. Две толпы верующих заспорили, кому принадлежит храм. Имперской церкви или той, что обрела самостоятельность в НЮШе? Мелькали кулаки и раскрытые черные рты. Марко видел, как старый священник на высоких ступенях поднимал медный крест и что-то говорил. Кажется, что у храма Божьего один владетель — Иисус Христос. Так, по крайней мере, на миг послышалось Марко. Тётя Даша ухватила племянника за плечи и быстро увлекла прочь.

— Господи, что же это делается на белом свете…

Её модные серёжки перепугано качались над плечами, с ресниц текла тёмная краска. А у Марко мелькнуло: «Если даже храм не могут поделить, как поделят земли и страны?»…

«Богородица Дево, радуйся, Благодатная Мария, Господь с Тобою…» И дальше своими словами: «Помоги вернуться домой. Потому что, если не вернусь, что будет с мамой?..»

В самом деле, что с ней будет! Эта мысль ударила сорвавшейся пружиной и была она сильнее страха за себя. Рванула Марко вперёд. Он помчался по каменным выступам, перелетая глубоченные провалы. Они как бы ухали под ним, но ухали с опозданием, когда он летел уже в другом месте. И уже не боялся!

«Ну и стреляйте, сволочи! Всё равно не попадёте! Ржавое корыто! Шакалы!..»

На полной скорости он добрался до места, где ударил первый снаряд. Взрывом выворотило в отвесе целую пещеру. Казалось, что камни горячие. Пахло окалиной и едкой кислотой. Видимо, это был запах сгоревшей взрывчатки. Обожгло ступни…

Марко не сбавил хода. И скоро оказался там, где грохнул второй разрыв. Видимо, этот снаряд был посильнее. Разворотил каменные слои не в пример первому. Целая скала отошла от родного берега пластом и торчала теперь отдельной плоской башней. Между ней и отвесом открылся проход. Он давал ощущение безопасности, пусть хотя бы минутной. Марко на всей скорости влетел в эту широченную щель. Под ногами чернела пустота, но отовсюду торчали камни, можно было ступать по ним.

Запах взрыва остался снаружи. Здесь пахло влажным ракушечником и почему-то глиной, хотя её не было видно. Впрочем, что значит «видно»? В таком-то сумраке. Лишь через минуту Марко стал различать рельеф обступивших его каменных стен. Очень синее небо светило сверху, и воздух здесь казался голубоватым. Виднелись глыбы спрессованных ракушек, черенки и окаменелые корни. Марко ступал осторожно: а то сорвётся под ногой камень и улетишь в узкую черноту. И фиг выберешься… А ещё был страх, что отколовшийся монолит может качнуться назад, и тогда кто найдёт Марко (или то, что от него останется)? Это даже страшнее взрыва…

Но выход был уже рядом. Яркий день светился впереди, между великанских каменных ладоней. Марко рванулся к свету и… на границе сумрака и дня его ждало открытие.

Такое, что он даже позабыл о крейсере. Вернее, страх этот сдвинулся далеко назад.

Взрыв отворотил и сбросил к морю двухметровую глыбу, а под ней открылись беловато-серые известняковые бруски. Явно обтёсанные человеком. Два бруска образовали горизонтальный выступ. Между ними был промежуток шириной в кирпич. Его заполняла ракушечная крошка и похожая на цемент спрессованная пыль.

Из пыли торчала крохотная коричневая нога с босой ступней…

Осторожно-осторожно, мизинчиком, расчистил Марко пыль вокруг ножки. Всё шире, шире. Открылась ещё одна, только отбитая ниже колена («Бедняжка…» — мелькнуло у Марко). Он стал расчищать дальше и скоро взял пальчиками куколку из твёрдой коричневой глины, которая называется, кажется, терракота. Вернее, это была не куколка, а статуэтка. Ростом чуть побольше мальчишкиной ладони.

Похоже, что когда-то она стояла на той ноге, которая потом откололась и пропала вместе с подставкой. А другую, уцелевшую, фигурка подогнула — то ли в танце, то ли в игре… А руки развела и согнула в локтях. То есть одной руки, правой, не было, как и ноги — отколота пониже локтя. А левая — сжата в кулачок. Были различимы тоненькие пальцы, а на большом пальце — даже крохотный ноготок.

И почти не было головы. На вытянутой шее сохранился лишь подбородок и половинка левой щеки с малюсенькой мочкой уха.

«Девочка…»

Она была в коротенькой юбке, прижатой спереди к телу порывом ветра и разлетевшейся по бокам. Через правое плечо от юбки перекидывалась широкая лямка.

Несмотря на все увечья, девочка не казалась изуродованной. В ней чудилось живое движенье. Страшный удар, лишивший её головы, руки и ноги, это движение не остановил. Понятно было, что удар случился давно и крейсер здесь ни при чем. Но всё же Марко быстро глянул на него через плечо: «Бандиты…»