Бабочка в табакерке (СИ)

Только вот когда сталкиваешься с ними один на один, то думаешь, что вот ещё чуть-чуть, и у тебя не останется сил на борьбу, и чувствуешь, что единственное, чего сейчас хочется — это лечь, закрыв глаза, и лежать тихонько без снов, без мыслей, чтобы никто не беспокоил не то что вопросом, но даже невинным сопением. Вместо этого ты вынужден брести куда-то через вязкие сугробы, вести разговор, о котором заранее всё известно. И вообще, нормальные люди решают подобные вопросы по телефону. Увы, у нас дома нет телефона. Поэтому мне придётся потратить полдня на поездку через два района в одну сторону, а потом ещё возвращаться домой к мужу за реку. Вот уже пять лет мы живём в его квартире, а я до сих пор не чувствую себя там как дома. Хотя быт там полностью устроен моей рукой, и вещи лежат ровно на тех местах, куда я их определила. Никто мне там не указывает, потому что живём мы втроём, сынишка ещё маленький, а мужу в сущности всё равно, где что лежит и как ведётся хозяйство. Пожалуй, вот это и есть ключевое слово в нашей ситуации: «всё равно». Живя в браке больше семи лет, я до сих пор не могу реально оценить глубину наших отношений. Сначала, конечно, всё в нашей совместной жизни было ясно — любовь! Муж и сейчас клянётся, что любит, а мне почему-то в это не верится. В моём понимании любовь должна выглядеть совершенно иначе. Это должно быть нечто большее, чем дежурные цветы в день рождения. Вообще-то он ласковый мужчина, не орёт никогда и в помощи не отказывает — в магазин сходить или с сынишкой в поликлинику. Просить, правда, иногда приходится долго. Только до сих пор не могу забыть я эпизод в самом начале нашей совместной жизни, приведший меня в изумление циничным отношением к моим чувствам.

Мы тогда жили ещё у моей мамы, я была месяце на четвёртом. Муж тогда не пришёл домой ночевать. Естественно, в первую очередь мне подумалось, что случилось какое-то несчастье, но я изо всех сил старалась отбросить эту мысль. Он мог просто засидеться у кого-то из приятелей допоздна, транспорт уже не ходит, позвонить неоткуда. Искать по ночным улицам исправный телефон-автомат в наше время затея безнадёжная. Я уговаривала себя не волноваться, придумывая ещё тысячу безобидных причин, но уснуть так и не смогла. Вздыхая, бродила взад-вперёд по комнате поминутно выглядывая в окно, считала часы до утра — до первого транспорта, на котором муж обязательно приедет. Ведь не станет же он так тревожить беременную жену! Так прошли ночь и раннее утро. Около девяти часов мать, не в силах больше наблюдать мои терзания, решила съездить за реку к нему на квартиру, может разузнать хоть там что-нибудь. Я стала её отговаривать, потому что мне было стыдно нагружать её своими проблемами и страшно потерять гаснущую с каждым часом надежду. В одиннадцать утра раздался телефонный звонок, и муж нетрезвым голосом сообщил, что он уже в двух шагах от дома. Потом в подобных ситуациях я испытывала и жуткий страх, и бешеную ярость, и тупое отчаяние. А тогда было только ошарашенное удивление и глубочайшее непонимание того, как вообще можно так поступать. Как же было не вспомнить сон, приснившийся мне, кажется, ещё до беременности? Мы с мужем вдвоём идём куда-то поздним вечером. На тёмной улице к нам пристают бандиты. Я не испытываю страха, потому что со мной рядом мой мужчина и он, несомненно, меня защитит. И вдруг обнаруживаю, что он исчез. Сбежал. Не страх приходит ко мне, но смятение и разочарование, и я просыпаюсь в слезах. Сколько раз с тех пор я на практике убеждалась, что этот сон был вещим, сказать я не могу, но одно поняла совершенно точно: с большинством критических ситуаций в этой жизни мне придётся справляться в одиночку.

Наконец я дотащилась до отцовского общежития. Надо ведь было построить его в таком захолустье: на самом краю города и за полтора километра от остановки! Наверняка сейчас эта хитропопая комендантша начнёт выпытывать, долго ли протянет отец, и скоро ли мы освободим его комнату.

— Здравствуйте, Елизавета Романовна. Вы уж извините, что пришлось Вас обеспокоить, но мы тут сделали кое-какой перерасчёт, вот квитанции. Вы уж не задерживайте с оплатой. А как себя чувствует Ваш папа?

Мне кажется, что я не смогла скрыть нотки злорадства в голосе:

— Знаете, ему стало получше, всё-таки постоянный уход. Квитанции мы, конечно, оплатим, но вот квиточки я смогу привезти только в следующем месяце.