Бабуин мадам Блаватской

Мэнсфилд совершенно переменилась в последние недели жизни. Она почти ежедневно виделась с Орейджем и о своем старом "я" говорила как об умершем человеке: "покойная Кэтрин Мэнсфилд"[266]. Она сожалела о своих ранних рассказах, которые были чересчур поверхностны и злы, и хотела бы стать другой писательницей, чтобы, описывая персонажей, по-гурджиевски сражающихся на пути к самопознанию, показать "путь к Богу"[267]. Но этому не суждено было случиться.

Гурджиев испытывал настоящую страсть к различного рода банкетам и праздникам, но особое представление он давал на Рождество – с тщательно изготовленными декорациями, с соответствующими церемониями и угощением. Мэнсфилд принимала участие в празднике и готовилась к Новому году по старому стилю (13 января), когда в Приере должен был открыться маленький театр. Она пригласила своего мужа, и 9 января он приехал и нашел ее "человеком, преображенным любовью"[268]. Пока Мэнсфилд жила в Приере, Марри по-своему искал Бога в Дитчлинге, графство Суррей, где был своего рода провинциальный Гурджиев – Миллер Даннинг, практиковавший йогу и опубликовавший мистический трактат "Земной дух" (1920). Этот Даннинг предупреждал друга, что учение Успенского злотворно. Поначалу, после встречи с женой и ее смерти, Марри благосклонно отнесся к Работе, но позже назвал ее "духовным шарлатанством".

В тот вечер были танцы. Подымаясь в свою комнату вместе с Марри, Мэнсфилд закашлялась. Когда они дошли до комнаты, из ее рта потекла кровь и через несколько минут она скончалась. Ей было тридцать пять лет. Ее похоронили три дня спустя, 12 января 1923 г., на расположенном неподалеку протестантском кладбище в присутствии мужа, сестер и нескольких друзей из замка, включая Гурджиева, который должен был увидеть в ее смерти недоброе предзнаменование для Приере.

Глава 13 ТРУДНОСТИ

1920-е годы были не только временем всеобщей надежды и подъема, они также оказались и временем жестоких финансовых кризисов. Печально известный крах на Уолл-стрит оказал влияние на все сферы жизни, от финансов до религии. Вслед за кратковременным послевоенным подъемом и вспышкой общественного оптимизма, связанной с созданием Лиги Наций, конец 20-х годов ознаменовался необузданной инфляцией, спад сельского хозяйства и промышленного производства, массовой безработицей и политической нестабильностью. В массовом сознании религия уступила место политике. После прихода к власти в Германии в 1933 г. Гитлера мир разделился на три лагеря: либеральные демократы, фашисты и коммунисты. Теософское Общество переживало упадок, Работа подошла к концу; Школа Мудрости в Дармштадте закрылась, антропософия преследовалась; многие лидеры, о которых идет речь в этой книге, либо умерли, либо, умолкли, впали в безумие или оказались в изгнании.

Первым знаком надвигавшихся перемен стал пожар, который уничтожил первое здание Гетеанума в ночь на новый 1922 г. Незаконченное деревянное здание легко могло стать жертвой любой неосторожной искры, вылетевшей из печи или огня в мастерской, но возникло подозрение в поджоге – и не без оснований. В Германии началась клеветническая злобная кампания против Штейнера; его обвиняли во всех грехах – в том, что он колдун, еврей, предатель, черный маг, карбонарий, коммунист и член Фабианского Общества, а также в том, что он финансовый махинатор и покровитель Ирландской освободительной армии[269].

Многие антропософы видели в пожаре происки недоброжелателей, однако некоторые считали, что за всем этим стоит сам Ариман, Повелитель Темного Лика, а не какие-то конкретные люди. Согласно Штейнеру, злобный Ариман стал вмешиваться в земные дела с 1879 г., когда архангел Михаил взял человечество под свое покровительство и повел его по пути космического просвещения[270]. Силы зла оказывали упорное сопротивление духовному просвещению людей. (Очевидно, такими же каверзными способами, как поджог центра.) Иначе говоря, разрушение Гетеанума интерпретировалось как проявление на физическом плане метафизической войны, Зла и Добра, хотя это толкование и не помешало Антропософскому Обществу получить значительную страховку.