Бабушкин внук и его братья

Прямо перед нами на изгибе могучего бронзового ствола сидел серый тощий котёнок. Не маленький уже, а «переходного возраста». Поглядел на нас и опять разинул розовый рот. На этот раз беззвучно.

— Ой, киса… — Вячик отпустил Настину руку. — Наверно, он забрался, а слезть боится… Сейчас, Мурилка, я тебе помогу…

Он скинул кроссовки и полез по сосне. Забраться по причудливо скрученному стволу и веткам было нетрудно.

Мы задрали головы. Я смотрел и думал, что бабушка так и не завела котёнка. Сама она об этом не заговаривала, а я не напоминал. А то опять начнёт разговор о своей будто бы недалёкой кончине…

Может, принести ей этого найдёныша?

Котёнок будто ждал Вячика. Но когда Вячик протянул руку, этот серый плут, словно белка, сиганул на другое дерево. И скрылся в хвойной гуще.

Вячик полез обратно, прыгнул с двух метров и стал отклеивать от ног сосновые чешуйки. Они были похожи на клочки розовой папиросной бумаги. Потом он выпрямился и засмеялся:

— Вот жулик, да? Обдурил меня. А я-то хотел стать героическим спасателем…

Вячик не сердился на котёнка. В его глазах горели те же искры, что и на сосновых иголках. И был он очень славным. Я не мог это не заметить. Несмотря даже на то, что он то и дело с Настей.

Я подумал, что Вячик изменился с прошлой осени. Раньше он на весь белый свет смотрел с опаской, будто исподлобья. И никогда не смеялся так, словно звал других порадоваться вместе с собой…

А Николка мягко, но настойчиво тянул меня за руку. Дальше…

И я пошёл за ним, за молчаливым, а остальные за нами.

Скоро мы увидели постройки. Обшитый досками дом, приземистые сараи и что-то вроде трансформаторной будки. На ней висели оборванные и скрученные провода. Всё тут было заброшено, у стен и окон стоял прошлогодний, в рост человека, репейник и хищно зеленела свежая крапива.

— Полезем внутрь? — неуверенно сказала Настя.

Мы запереглядывались. И хотелось, и… не очень. А Николка вдруг тихо, но твёрдо сообщил:

— Не надо внутрь. Надо туда… — И потянул меня в проход между кирпичной будкой и сараем. Проход был заросший, но Николка упрямый. Хорошо ему в шароварах и футболке с длинными рукавами. Но мы не спорили. Шипя от укусов, лезли за Николкой. Была сейчас в этом шестилетнем пацанёнке особая уверенность.

За проходом оказался отгороженный полуповаленным забором двор. С лопухами и подорожником. В лопухах валялись бочки и козлы для пилки дров. И какие-то ржавые штуки, словно составленные из батарей отопления. Николка без остановки повёл нас дальше.

Мы пролезли сквозь пролом в заборе.

Завязанная роща как-то сразу оказалась позади. Здесь был невысокий смешанный лес. Через него вела тропинка, местами скрытая под ползучими стеблями мышиного гороха. Мы пошли друг за дружкой: Николка, я, потом остальные. И скоро оказались на краю дороги.

Это была просёлочная дорога. Она шла по неглубокому логу с поросшими березняком склонами. Видно было, что в этом году здесь не ездили. А может, и в прошлом не ездили. В колеях росли высокие лиловые колокольчики.

В траве пробежал кто-то рыжий — может, лиса, а может, бродячий кот.

— Непонятное дело, — сказала Настя. — Мы с Вячиком недавно объехали всю рощу кругом. Решили прокатиться, ну и объехали. Только внутрь не заезжали… И этой дороги мы не видели. И этого леса. Тут должны быть домики и ограды. Верно, Вячик?

Он смущённо кивнул. Он понимал, о чём я думаю. «Без меня ездили, да? Хорошо вам на колёсах-то. А меня, «безлошадного», взять с собой не захотели…»

— Тебя, Алька, тогда почему-то не оказалось дома, я звонила с автомата, — сказала Настя.

Ну и ладно. Я вздохнул. Вернее, вдохнул здешний воздух. Пахло уже не соснами, а лесными травами. На стеблях, колосках и листьях блестели капли. Неужели здесь недавно шёл дождик?

Мы пошли по сырой колее, и скоро лесистый лог кончился. Дорога вывела нас на склон, с которого мы увидели поля и перелески. Такой простор! И над этим простором стояли круглые белые облака.

— Дальше пока не надо, — вдруг сказал Николка.

— Почему? — удивился Вячик.

— Потом…

Было в этом «потом» что-то убедительное. Мы послушались. И заоглядывались.

Рядом с дорогой валялся небольшой столб. В его макушку был вбит железный штырь. На штыре кто-то укрепил широкую доску. Давно укрепил. Раньше на доске была надпись, но теперь краска облезла, не разобрать.

Такие столбы ставят у въезда в деревни и у мостов — чтобы все знали название населённого пункта или речки. Но здесь не было ни того, ни другого…

Была только тишина. Тишина безлюдных пространств, которые нам неожиданно открылись рядом со Стекловском.

В этой тишине ощущался близкий вечер.

— Ладно, пошли домой, — слегка виновато решил Арбуз. Будто ему пора, а нам ещё нет.

Мы не спорили. Мы знали, что придём сюда ещё много раз. На эту дорогу…

Не по ней ли ушёл неизвестно куда незнакомый нам друг Демида, изучавший явления странного мира?.. Хотя Демид говорил, наверно, в переносном смысле.

Мы пошли назад. Прежним путём миновали рощу. С её окраины я опять увидел город, изменённый стеклянными глыбами воздуха. Но ничего не сказал ребятам, постеснялся. Может, они и сами видят, да молчат.