Бабушкина внучка

Лицо Натальи Федоровны оживилось — коснулись ее излюбленной темы; она сразу почувствовала себя иначе, и эта важная светская дама, с которой у нее так долго не вязался разговор, стала ей даже симпатичной в эту минуту.

— Я очень счастлива, — горячо заговорила Наталья Федоровна. — Любая мать может гордиться таким сыном… И я не увлекаюсь, как все матери, — нет, не думайте… Не оттого я прихожу в восторг, что он учился превосходно, шел первым учеником, что он, может быть, гениальный музыкант… Я не знаю — но говорят: вот, я ездила с ним в Петербург — он поразил всех в консерватории, и его приняли сейчас же, бесплатно, только бы поступил… Мы и поедем к сентябрю опять… Он у меня — мальчик трудолюбивый, серьезный — я сознаю, — но не это приводит меня в восторг и заставляет чуть не молиться на него, а удивительная чистота, благородство духа, способность жертвовать собой.

«Какая странная чудачка!» — мысленно удивилась Марья Львовна.

— А вот и они — наши дети.

Странный, растерянный вид «детей» не укрылся от внимательного взгляда бабушки. Она была очень недовольна Ненси. «Que-се qu'ils ont fait?»^[66] — подозрительно думала она, но высказать свое волнение считала неприличным.

— Молодой человек!.. Может быть, чаю?.. — обратилась она в Юрию.

Тот неуклюже, боком поклонился и исчез в неосвещенной еще большой зале.

Через минуту оттуда раздались робкие и нежные отрывистые аккорды.

— Il faut de la lumi'ere^[67], — поспешно встала Марья Львовна.

— О, нет! Он любит так… Он будет сейчас играть, — остановила ее Наталья Федоровна. — Надо, чтобы не мешали…

Ненси охватило внезапное беспокойство: а вдруг эти нелепые лакеи пройдут через зал! Она встала.

— Куда же ты, Ненси?

— Сейчас приду.

Обежав вокруг дома, она прошла в буфетную.

— Ходить в зал и через него — не нужно!.. — приказала она прислуге.

— Велено ужин накрывать, — мрачно заметил старик.

— Обходите вокруг!

Она вернулась довольная своим распоряжением. Бабушка пытливо посмотрела на нее. Ненси ответила ей даже победоносным взглядом. После того, что с ней произошло сейчас в саду, она почувствовала себя совсем уже взрослой, самостоятельной, вне всякой опеки.

И загремел рояль. Он выл, стонал; казалось, все стихии мира соединились в этой буре звуков; казалось, кого-то звал на бой, на смертный бой, чей-то могучий дух, изнемогавший в оковах….

У Ненси сначала сердце сжалось, потом порывисто забилось, переполненное бессознательным горделивым чувством.

Но вот послышались томящие душу другие звуки…

— А-а… «Warum»… — Ненси вся точно замерла, вся превратилась в слух. Чем дальше наростала мелодия, тем тревожнее и тревожнее становилось чувство. Ненси чудилось, что это не звуки рояля, не фантазия Шумана — ее собственное сердце громко и отчаянно кричит:- Warum?.. Warum?..

И едва замерла под пальцами играющего последняя музыкальная фраза — Ненси, стремительно вскочив с места, в одну минуту очутилась возле рояля.

— Ненси, да куда же ты?.. — точно сквозь сон услышала она недовольный голос бабушки.

Э, да какое дело теперь Ненси до бабушки, до всего мира! Если бы цепями связали ей руки и ноги — она порвала бы эти цепи и, поддаваясь могучему, влекущему ее неудержимо желанию, очутилась бы здесь — у рояля.

— Послушайте… Я вас люблю… и не уеду никуда, — прошептала она, задыхаясь, и, закрыв лицо руками, выбежала из залы.

А вслед за ней, после минутного молчания, понеслись бешеными скачками, точно все сокрушая на пути и ликуя свою победу, полные восторга, пламенные страстные звуки… То была молодость, встречающая свою первую любовь…

Когда юноша кончил и взволнованный поднялся с места, в комнате стояли очарованные, потрясенные, его мать, Марья Львовна и Ненси.

— Что ты играл?.. — спросила мать. — Я никогда не слышала… Что-то странное и удивительное?

— Charmant!^[68]- прошептала бабушка. — Что это?

— Свое, — промолвил небрежно Юрий.

Одна Ненси молчала. Одна она знала, что говорили эти странные, дивные звуки, и когда все общество вышло в столовую, где его дожидался ужин — молодые счастливцы были не в силах оторвать глаза друг от друга. Их обоюдно пожирал один огонь, ярко, неудержимым светом горевший в их чистых, прекрасных глазах…

«Que-се qu'elle а, la petite?..»^[69] — снова подозрительно пронеслось в мыслях у бабушки.

А очарованная музыкой сына, Наталья Федоровна читала в глазах Ненси только дань восхищения его таланту.

По отъезде гостей, Марья Львовна вошла в комнату Ненси, разстроенная, недовольная.

— Ненси, ma ch'ere^[70], — ты себя не хорошо вела, и я хочу с тобой поговорить серьезно.

— О, я сама хочу поговорить с тобою, бабушка!.. И не противоречь ты мне… не отговаривай — все будет бесполезно, все! Я люблю его, бабушка, и никуда я не поеду!.. Я выйду замуж. Это решено!

Марья Львовна даже опустилась на стул от неожиданности, широко раскрыв испуганные глаза.

— Как решено?

— Да, решено… и никаких других решений быть не может!

Ужасная мысль молнией промелькнула в голове Марьи Львовны.

— Ненси… tu dois me dire la v'erit'e!..^[71] Слышишь — все, все, как было!

Ненси правдиво и просто рассказала историю своей короткой юной любви.