Бабушкины янтари

Загоревал Игнат. Хоть и обещалась Аннушка два года ждать, а кто знает, как дело повернется? Родители могут приневолить — за другого отдадут. Всякое бывает… Досада берет Игната. И вот он думает: «Ну погоди, сделаю я этой Марье такое, что сорок раз спокается». И сделал — потайком взял эту домовницу Аннушку, отнес ее в тот конец, за речку, да и подарил той Аннушке, которую Кондрат только однажды видал. С той поры Марьину скорость и спорость как ветром сдуло — опять она ни в чем успевать не стала. Пока печку топила, теленок отвязался, на чужой огород забежал. Пока за теленком гонялась, в печке щи укипели. Хватилась щи долить, а в ведре ни капли…

Шумит Марья:

— Тьфу ты, пропасть! Хоть разорвись, а везде не поспеешь…

Доглядела Марья, что Аннушки-домовницы на полочке нет, спрашивает Игната:

— Куда это наша Аннушка подевалась? Игнат, будто спроста, говорит:

— А я почем знаю? Может, прогуляться пошла или куда в гости.

У Марьи дела пошли все хуже да хуже. Не стало в доме никакого порядка — не может Марья со всеми делами управиться.

Кое-как зиму прозимовали, лето пролетовали, а осенью Марья сама заговорила:

— Ведь я вовсе из сил выбилась. Трудно мне одной. Давайте-ка Игната женить.

Ну женить так женить. Посоветовались и пошли сватать. Усватали. Хоть и не с охотой, а все-таки отдал отец свою Аннушку за безземельного горшечника Игната. Как водится, наварили пива и брага. И сыграли свадьбу.

Пир был, конечно, не на весь мир и даже не на все село, ну а на всю женихову и невестину родню, можно сказать, был пир. Как говорится — и я там была, но мед-пиво не пила, — некогда было пить-кушать, впору было на веселье глядеть да песни слушать.

На этом сказка кончается.

Сказка кончается, а быль начинается. Сказка была про старинные года, а быль будет про не очень давние.

С той поры, как горшечник Игнат на зареченской Аннушке женился, прошло времени примерно с полвека, другими словами — лет пятьдесят. Молодые за это время состарились, а малые повыросли. Многое в жизни переменилось, а самое главное — сама-то жизнь совсем иной стала.

Было это в одном большом городе. А в каком городе — в Казани или в Рязани, в Саратове или в Ардатове, — уточнять не будем, потому что в наше время такое во всяком городе бывает.

И так в одном городе открыли выставку народного творчества. Для того эту выставку устроили, чтобы показать, какие в нашем народе искусники есть и чего они могут достигнуть даже без обучения, а только своей практикой — как говорится, самоучкой.

Ну и было же что посмотреть на выставке. Тут тебе и всякое рукоделье — и тканое, и браное, и плетеное, и вязаное, и вышивки всевозможные — и тамбуром, и крестиком, и гладью белой и разноцветной. Тут и картины очень живописные, масляными красками писанные, глядишь на картину — и будто перед тобой настоящий лес, и вода, и поля широкие. Тут и портреты, а на них люди как живые, ну вот-вот заговорят. Тут тебе и различные фигуры, из дерева вырезанные. Ну чего-чего на этой выставке не было! А под каждым изделием аккуратная такая бумажка приклеена, и на ней на машинке отпечатано — кто эту вещь делал, в каком селе, в каком колхозе.

А в одном месте, на виду, стол стоял, накрытый столешником, — красный, узорами бранный столешник, старинного тканья. Кисти у столешника тоже красные, чуть не до полу спускаются. На этом столе расставлены в ряд четыре глиняных изделия. Первое — горшок, ну обыкновенный печной горшок, в каком кашу варят. Рядом с этим горшком обливной кувшин, украшенный разными узорами. С кувшином рядом — кукла глиняная, тоже обливная. Интересная кукла! Изображает девушку — крестьяночку, на ней сарафан с фартучком, платочком повязана. Лапоточки из-под сарафана виднеются. Одним словом — вся прежняя деревенская обряда показана. А рядом с этой куклой — тоже глиняное изделие и тоже изображает русскую крестьянку, только не старинных годов, а наших дней, — молодая колхозница. Взгляд озабоченный и такой решительный. Волосы из-под платка немного выбились, и одна прядь почти до брови спустилась. В руках она держит уздечку. А на груди у нее медаль, какую многие колхозницы получили за свой доблестный труд на полях, это когда в Отечественную войну всеми силами фронту помогали. Вот такая колхозница.

На бумажках под горшком и кувшином отпечатано: «Работа мастера-гончара Игнатия Ивановича Горшенина», и адрес указан — село такое-то. Под обливной куклой так написано: «Аннушка-домовница», глиняная кукла работы мастера-гончара Игнатия Ивановича Горшенина». А под изображением колхозницы надпись такого содержания: «Молодая колхозница», работа скульптора-самоучки Ивана Игнатьевича Горшенина, медфельдшера колхоза «Новый мир», село такое-то», то есть, то же самое село, что и у отца, А на столешнике тоже обозначено, чья работа: «Анны Никаноровны Горшениной, матери молодого скульптора». Видали? Целое семейство искусников — отец, мать и сын.