Bad Therapy: Why the Kids Aren't Growing Up

Большинство поколений американцев пережили национальные трудности. Но ни во время Гражданской войны, ни во время Реконструкции среди молодых южан не наблюдалось самоубийств. Не было их и среди подростков во время Великой депрессии, хотя они наблюдали самоубийства среди взрослого населения того времени. Не было их и среди молодежи после Перл-Харбора, когда многие из них были отправлены на войну. Ни во время Кубинского ракетного кризиса, когда мир, возможно, и в самом деле померк, как телевизор "Зенит", ни во время бесконечных волн разочарования, сопровождавших войну во Вьетнаме. Бумеры, которые считают, что столкнулись с самыми уродливыми страницами американской истории - сегрегацией, Вьетнамом, Уотергейтом, - обычно первыми признают, что они могли бы инициировать позитивные перемены и сделали это.

У большинства тех, кто наблюдал за падением башен 11 сентября, не развилось посттравматическое стрессовое расстройство. Это было справедливо даже для тех, кто потерял членов семьи в результате этого варварского акта массового убийства. Исследователь устойчивости и травм Джордж Боннано из Колумбийского университета провел серию исследований, чтобы узнать у тех, кто стал свидетелем терактов 11 сентября или потерял в них близких. Его исследовательская группа обнаружила, что после первоначального шока от нападения наиболее распространенной моделью поведения тех, кто потерял близких или стал непосредственным свидетелем теракта, была: "стабильная траектория здорового функционирования в течение долгого времени". Устойчивость, другими словами.

На протяжении тысячелетий мы ожидали, что большинство людей, переживших даже колоссальное несчастье, смогут вернуться к жизни. Исследователи подтверждают, что подавляющее большинство людей, переживших даже тяжелые испытания, предоставленные сами себе, смогут сделать именно это: подтянуться, сесть на лошадь, попробовать снова. Некоторые даже утверждают, что мы можем стать лучше - сильнее, умнее, решительнее, благодарнее - благодаря тысяче естественных потрясений неровного детства.

Потом что-то изменилось. Мы отказались от веры в исконную человеческую способность преодолевать трудности и сказали нашим детям, что они не смогут восстановиться, не говоря уже о том, чтобы стать сильнее. "Я думаю, что одна из главных проблем академической психологии в том, что она стала уделом только привилегированных и богатых, - говорит Камило Ортис. Очень немногие эксперты в области психического здоровья когда-либо были бедными, а тем более пережили вынужденную миграцию или тюремное заключение родителей, как это сделал Ортис. Поэтому им легко преувеличить степень, до которой незначительные потрясения наносят урон психике подростков.

Тем не менее терапевты взяли бразды правления культурой в свои руки и вдохнули жизнь в призрак, который преследует нас до сих пор: "детская травма".

Куча сломанных игрушек

Сегодня школьные консультанты и психологи пригласили бы к себе в кабинет такую девочку без матери, как моя бабушка, расспросили бы о ее семейной жизни и позаботились о том, чтобы все ее учителя знали, что она пережила что-то очень тяжелое. Они выискивали мельчайшие признаки того, что она не справляется, и, поскольку она была смышленой девочкой, она улавливала их смысл: она повреждена. Поскольку у нее не было матери, поскольку ее семья была бедной, поскольку они были иммигрантами, поскольку она пережила жестокое обращение и почти смертельную болезнь, взрослые следили за ней в поисках признаков проблем. Их ожидания относительно того, с чем она может справиться, чего она может достичь, были сильно занижены. На языке сегодняшних школьных консультантов она была как минимум "ребенком с четырьмя ACE", подвергшимся четырем неблагоприятным событиям детства, которые должны были повлечь за собой всевозможные физические и поведенческие проблемы.

Сегодня никто не посмел бы наказать девочку с биографией моей бабушки за плохое поведение или снизить ей оценку за невыполненное задание. Разве она не прошла через многое? Для этой травмированной девушки просто справиться с ситуацией было бы чудесным достижением. Если их глаза не передавали этого послания, то регулярные встречи со школьным психологом наверняка помогли.

Мы, как культура, очарованы понятием детской травмы - опасаемся ее причинить, стремимся ее обнаружить. Книги, в которых утверждается, что у каждого из нас есть скрытая травма из детства, занимают первые места в списках бестселлеров. Они не сходят с места.