Баффетт. Биография самого известного инвестора в мире

Позже в ответ на ропот недовольства Казначейство снизило лимит, заявив, что ни один отдельно взятый дилер не вправе покупать более 35 % выпуска. Это усложняло захват аукциона. Небольшие захваты по-прежнему случались, но Salomon больше не владел рынком безраздельно. Это новое правило было непопулярным в Salomon. Поскольку общее количество заявок превышало объем предложения облигаций, Казначейство распределяло их пропорционально между всеми. Таким образом, фирма, которая хотела получить 35 %, должна была подать заявку на количество, превышающее эту долю. Трюк состоял в том, чтобы угадать размер превышения.

После снижения лимита получать прибыль в отделе гособлигаций Salomon стало труднее во многих отношениях. Однако марево тестостерона не развеялось. В 1990 году Мозер дважды испытывал терпение Казначейства, выставив заявку на количество облигаций, превышающее весь объем выпуска. Майкл Бэшем, который заведовал аукционами, попросил его больше так не делать. Мозера отправили на «завтрак извинений» с Бобом Глаубером, заместителем министра финансов. Он выдавил из себя несколько слов, но не извинился прямо. Он стоял на том, что завышение ставок было в интересах правительства, поскольку это увеличивало спрос на облигации[863]. Бэшем не сменил гнев на милость и поменял правила: теперь ни одна фирма не могла выставить заявку более чем на 35 %. Ограничение на заявки означало, что Salomon теперь вполне могла не выработать весь свой лимит облигаций в 35 %.

Теперь Фойерштейн зачитывал Баффетту копию пресс-релиза Salomon, который должен был выйти на следующее утро и о котором накануне вечером оповещали всех членов совета директоров. В пресс-релизе описывалось, как Мозер отреагировал на перепалку с Бэшемом: он подал несанкционированные заявки, превышающие установленный правительством лимит, на аукционах в декабре 1990 года и феврале 1991 года.

Фойерштейн изложил Баффетту последовательность событий и сообщил, что уже обсудил это с Мангером[864]. Мангер сказал ему, что люди постоянно тянут кота за хвост[865]. Баффетт узнал мангеровское выражение, которое подразумевало прокрастинацию, но не сильно обеспокоился. Ничего более из продолжительной беседы с Мангером Фойерштейн не упомянул, и Баффетт не стал размышлять, при чем здесь кот. Через семь или восемь минут он положил трубку, понимая, что это не те новости, на которые он рассчитывал. Но не имея острой потребности, Уоррен не стал немедленно звонить Мангеру. Он решил, что свяжется с ним в выходные.

Поздно вечером Джон Гутфройнд вместе со Штраусом переговорил с Ричардом Бриденом и Биллом Маклукасом, высокопоставленными чиновниками Комиссии по ценным бумагам и биржам. Также они позвонили Джеральду Корригану, президенту нью-йоркского отделения Федеральной резервной системы.

Опираясь на «говорящие» документы, Гутфройнд и Штраус рассказали Бридену, Маклукасу и Корригану более подробную историю, чем только что выслушал совет директоров Salomon. Мозер не просто превысил заявку. Чтобы обойти ограничение в 35 %, в феврале 1991 года он выставил на аукционе Казначейства фальшивую заявку на имя клиента и припрятал полученные облигации на счете Salomon. Более того, на самом деле речь шла даже не об одной фальшивой заявке. В компании этого не заметили, как уверял Гутфройнд, по недосмотру. В это время Комиссия по ценным бумагам и биржам вместе с Казначейством проводила расследование в отношении Мозера, который спровоцировал дефицит на майском аукционе по продаже двухлетних облигаций. Его действия находились под пристальным вниманием регулирующих органов. То же самое должно было происходить и в Salomon. Как можно было допустить такой недосмотр? Теперь регуляторам предстояло задуматься, не указывает ли случившееся на серьезную системную проблему в компании.

Такие признания должны были сильно озадачить Казначейство и Федеральную резервную систему. Корриган был шокирован тем, что компания до сих пор не уволила Мозера и не разработала программу по исправлению ситуации, усилив меры контроля. Он ожидал, что о чем-то подобном будет объявлено в течение двадцати четырех или сорока восьми часов, после чего придется какое-то время наблюдать за компанией, пока не станет ясно, что подобного больше не повторится. Корриган сказал Гутфройнду и Штраусу, что они обязаны немедленно опубликовать эту информацию. Основываясь на том, что ему было известно, он предположил, что инцидент может разрастись в «очень и очень значительную проблему»[866]. Но Штраус и Гутфройнд, как ему показалось, этого не осознавали.

На следующий день, в пятницу, 9 августа, Баффетт наслаждался отдыхом. Уоррен позвонил в свой офис. Ничего экстраординарного не происходило. Никаких новых звонков из Salomon не поступало. Компания всего лишь выпустила пресс-релиз, в котором события описывались в довольно скупых выражениях. Однако акции на этом фоне подешевели на 5 % и стоили теперь 34,75 доллара за штуку.