Баффетт. Биография самого известного инвестора в мире

Таким образом, к 1994 году Баффетта сместил фокус внимания на проблему репродуктивных прав[982]. Эта перемена соответствовала эволюции взглядов внутри мирового движения, заявлявшего, что женщины не должны рассматриваться как «средство для достижения целей по контролю над численностью населения»[983]. Баффетт и раньше считал, что в подходе к решению демографической проблемы принуждение недопустимо[984]. Теперь он сделал следующий шаг в этом направлении: «Даже если бы мир был чрезвычайно перенаселен, я бы ни в коем случае не стал ограничивать право женщины рожать детей. И даже если бы на планете осталось всего два человека, а рождаемость была бы близка к нулю, я бы не отнял право выбора. Думаю, что в первую очередь нужно ограничиться желанными детьми – их количество нельзя определять числовыми показателями. Даже если бы у всех было по семь детей, я бы не стал поступать, как предлагал Гаррет Хардин, связывая право рожать с количественными ограничениями». Таким образом Фонд Баффетта выступил в поддержку репродуктивных прав.

Постепенно сложности и нюансы вопросов о гражданских и репродуктивных правах, а также контроле над численностью населения затерялись в спорах об абортах. Пожертвования Баффетта в это время основывались на том, что он называл «Лотереей родов»[985], – на идее, которая вызывала у него наибольший отклик[986].

«Я очень удачно попал в этот мир. Шансы на то, чтобы я родился в Соединенных Штатах в 1930 году, были пятьдесят к одному. Я выиграл лотерею в тот день, когда вышел из утробы матери. Я оказался в США, а не в какой-то другой стране, где мои перспективы были бы совсем другими», – говорил Уоррен.

Он объяснял: «Представьте, что в утробе матери находятся два однояйцевых близнеца, оба одинаково умные и энергичные. Волшебный Джинн говорит им: “Один из вас родится в Соединенных Штатах, другой – в Республике Бангладеш. Во втором случае вы не будете платить налоги, но какой процент своего дохода вы готовы отдать, чтобы родиться в США?” Я к тому, что к вашей судьбе имеет отношение общество, в котором вы родились, а не только ваши врожденные качества. Человек, который говорит: “Я всего добился сам”, многое бы отдал, чтобы родиться в Соединенных Штатах, а не в бедной аграрной стране. Это и есть лотерея родов».

Эта концепция окончательно сформировала взгляды Уоррена на политику и филантропию. Его идеалом был мир, где победители могли стремиться к достижениям, но обязаны были сокращать разрыв с проигравшими, помогая им. Баффетт вырос в эпоху борьбы за гражданские права: когда те, кто их отстаивали, подвергались не только избиениям, но и угрозе линчевания; когда во время бунта в здании суда толпа пыталась повесить представителя власти. Возможно, сам того не осознавая, Баффетт много лет назад отрекся от либертарианских взглядов своего отца[987] и обратился к демократическому идеализму Уильяма Дженнингса Брайана из Небраски, который рассуждал о «классе, на котором держатся все остальные».

Уоррен, менее всего склонный к философским поискам – как мыслительным, так и географическим, – иногда был способен пересмотреть ключевые взгляды. Но лишь если аргументов накапливалось достаточно много. Уоррен со Сьюзи вернулись из Ирландии и встретились в Ванкувере с Гейтсами, чтобы отправиться в семнадцатидневное путешествие по Китаю. Билл и Мелинда приложили немало усилий, чтобы сделать поездку комфортной. Они заранее отправили гостям анкету с вопросами об их вкусовых предпочтениях. «Я не ем китайскую еду, – ответил Баффет. – Подайте мне рис – я подвигаю его по тарелке, а потом вернусь в номер, чтобы съесть арахис из мини-бара. Еще мне каждый день нужна свежая Wall Street Journal, иначе мне будет очень тяжело»[988].

Итак, Баффетты отправились в Китай.

Заселившись в великолепный старинный пекинский отель «Палас» на Голдфиш-лейн, они съели великолепный сычуаньский ужин в «Изумрудном зале». Гейтсы договорились с туристической компанией Abercrombie & Kent о том, чтобы они заранее прислали людей, которые научат поваров готовить гамбургеры и картошку фри для Баффетта. В первый вечер с каждой переменой блюд ему подавали картофель фри – даже на десерт.

В Пекине группа встретилась с премьер-министром Китая. На третий день они поднялись на Великую стену, где их ожидало шампанское и вишневая Coca-Cola для Баффетта. Все считали, что Уоррен должен изречь что-то глубокомысленное. Перед ним открывался вид на самую грандиозную в мире постройку, за которой стояло одиннадцать веков инновационной инженерии, человеческого труда и китайской истории.

«Если бы я жил тогда, то был бы не прочь получить заказ на поставку кирпича для этой штуки», – пошутил Баффетт.