Баффетт. Биография самого известного инвестора в мире

В 1967 году Сьюзи казалось, что Уоррен будет более внимателен к ней и семье, если бросит работу. По ее мнению, они взаимно согласились сократить масштабы деятельности, как только он заработает 8 или 10 миллионов долларов. Благодаря его гонорарам за 1966 год и приросту капитала состояние семьи в 1967 году превысило 9 миллионов долларов[363]. Сьюзи убеждала Уоррена, что время пришло. Но он не сбавлял темпа. Иногда у него прихватывало спину, время от времени боль приковывала его к постели, так что Сьюзи приходилось ухаживать за ним в течение нескольких дней. Врач не мог выявить конкретной причины, предположив, что боли могут быть связаны с работой и стрессом. Но Уоррен не собирался бросать свое дело из-за болей в спине, как и не был настроен поглощать брокколи ради здоровья в целом.

Он привык сидеть сгорбившись: над книгой, телефоном, игрой в бридж или покер с Диком Холландом и Ником Ньюманом. Ньюман и его жена были активны в обществе и в кругах борцов за гражданские права. Как и скромные Холланды, они были типичными друзьями Баффеттов.

Уоррен и Сьюзи держались в стороне от светской жизни Омахи. Их собственные связи с обществом сводились к серии повторяющихся мероприятий, которые соответствовали ритму работы Уоррена. В городе Сьюзи оставалась на связи, лавируя между друзьями, семьями, нуждающимися в ее помощи и общественной работой. На незапертой задней двери Баффеттов теперь висела табличка с надписью: «Доктор принимает», Ее подопечные были самого разного возраста и положения, некоторые из них были очень требовательны. Они просили, и Сьюзи давала, а когда они просили еще – она давала еще.

В свою очередь, когда просила Сьюзи, давал Уоррен. Непреклонный в том, что касалось его занятий, он уступал ей почти во всем остальном. Например, в этом году они перестроили дом. У соседских детей появилось место, в котором можно было собираться. Уоррен был в восторге от того, что в подвале под домом появилась площадка для игры в ракетбол (игра, похожая на пинг-понг, но в человеческий рост), куда он приводил своих друзей и коллег по бизнесу.

Хотя Уоррен во многом был похож на ребенка, и, по мнению Сьюзи, ему следовало быть более внимательным отцом, он был верным и преданным мужем. Он приходил на школьные мероприятия и водил детей развлекаться. 1967 год, когда вышла песня Beatles «Белый кролик», стал пиком рок-н-ролльной культуры, связанной в том числе с наркотиками. Сьюзи-младшая училась в восьмом классе, Хоуи – в шестом, а Питер – в третьем, но Баффеттов благополучно миновали заботы, с которыми столкнулись многие другие родители. Сьюзи-младшая из робкой девочки превратилась в самодостаточного подростка и бесспорного лидера для братьев. Она слушала рок-н-ролл и при этом она оставалась «правильным» ребенком. 12-летний Хоуи был еще настолько ребенком, что пытался напугать сестру и ее друзей, выпрыгивая в костюме гориллы из-за яблони. В это время Питер проводил время, играя на фортепиано, в одиночестве или со своим другом Ларсом Эриксоном. Он побеждал в конкурсах талантов и, казалось, был поглощен музыкой так же, как его отец – зарабатыванием денег.

Единственным членом семьи, которого соблазнила темная сторона психоделических шестидесятых, был 17-летний Билли Роджерс. Будучи сыном Дотти и начинающим джазовым гитаристом, он экспериментировал с наркотиками. Его мать занималась волонтерской работой и была искусной швеей, но также спала до полудня и не умела принимать решений, все больше пила и не обращала на детей внимания. Сьюзи часто брала Билли посмотреть на Кельвина Киза – местного джазового гитариста, чтобы Билли учился у него технике игры и не выходил за рамки нормальной жизни[364].

Сьюзи взялась за сложную задачу: культ марихуаны и ЛСД проникал повсюду, а Тимоти Лири призывал Америку: «Включись, настройся, оторвись». Молодежная контркультура бунтовала против всех форм власти и ценностей, которые отстаивали предыдущие поколения.

Уоррена битломания не коснулась. Его ум был занят исследованием и разрывался между философскими концепциями «сигарных окурков» Бена Грэма и «великих предприятий» Фила Фишера и Чарли Мангера.

«Я помнил об идеях Мангера, но постоянно метался туда-сюда. Это было моей версией эпохи Реформации: сегодня я прислушивался к Мартину Лютеру, а завтра – к Папе Римскому. И в роли Папы выступал, конечно же, Бен Грэм».

Но рынок сам отбросил все авторитеты прошлого и настоящего. В 1960-е годы разговоры об акциях оживляли коктейльные вечеринки, а объем торгов вырос на треть[365]. В свои 36 Баффетт чувствовал себя дряхлым стариком в мире, который мечтал о Transitron, Polaroid, Xerox, Electronic Data Systems – компаниях, технологии которых он не понимал. Уоррен сказал партнерам, что начал замедляться. «У нас просто нет такого количества хороших идей», – писал он им[366].