Баффетт. Биография самого известного инвестора в мире

Как позже скажет Кеннет Гэлбрейт: «Финансовый гений – это растущий рынок»[384]. Теперь у Баффетта было больше времени для реализации личных интересов, о которых он говорил. После выступления Кинга Баффетт с легкостью согласился на предложение Розенфельда стать попечителем Гриннеллского колледжа. Естественно, его сразу же включили в финансовый комитет, где он оказался среди группы единомышленников. Председателем комитета был Боб Нойс, глава компании Fairchild Semiconductor, которая производила электронные схемы, о которых Баффетт знал мало, а интереса испытывал еще меньше. Нойс, как и Баффетт, всей душой ненавидел иерархию и был на стороне отверженных, что вполне отвечало господствующему в Гриннелле духу.

Баффетт, казалось, испытывал серьезную потребность сделать на пользу гражданских прав что-то еще. Он чувствовал, что лучше всего послужит этому делу за кулисами, используя свой интеллект и финансовую смекалку. Розенфельд начал вводить Баффетта в околовластные круги Демократической партии.

В марте 1968 года в Омахе вспыхнули беспорядки. Вспышки насилия продолжались все лето. В это время Сьюзи продолжала посещать Северную сторону. Уоррен не всегда знал в подробностях, чем она занималась, но все-таки чувствовал, что временами ее приоритет интересов ближних над собственными становился чрезмерным. Сам он испытывал унаследованный от отца ужас перед насилием и властью толпы.

Говард Баффетт многократно рассказывал детям о сцене, свидетелем которой стал в 16 лет. В тот день тысячи людей собрались у здания суда округа Дуглас, ворвались внутрь и попытались линчевать мэра Омахи, а также избили, кастрировали и линчевали пожилого чернокожего, которого обвиняли в изнасиловании. Затем его тело протащили по улицам, стреляли в него, снова линчевали и сожгли. Бунт в здании суда стал самым позорным эпизодом в истории Омахи.

Ранее в том же году Кинг предупреждал, что массовые беспорядки могут привести к фашизму. Этого Уоррену Баффетту объяснять не требовалось. Многие считали, что в Соединенных Штатах подобное немыслимо, но то, что казалось невозможным, случалось снова и снова.

Через несколько недель Мартин Лютер Кинг прилетел в Мемфис, чтобы выступить в Мейсоновском храме. На следующий день, 4 апреля, он собирался возглавить шествие протеста рабочих-мусорщиков. Когда он стоял на балконе мотеля «Лорейн», его смертельно ранили выстрелом в шею.

Общины чернокожих по всей Америке вспыхнули горем и яростью, превратив городские центры в зоны сражений. В то же время в кампусах колледжей десятки тысяч студентов выступали против войны во Вьетнаме. Правительство США только что отменило большинство отсрочек. В воздухе витала угроза, люди чувствовали, что революция может случиться в любой момент.

Многие, каждый по своим причинам, осознали, что с них хватит. Люди больше не собирались терпеть унижения. Друг Баффетта, Ник Ньюман, внезапно заявил, что больше не будет посещать собрания клубов, которые отказывались предоставлять членство евреям[385]. Уоррен тоже начал действовать. Он не разделял антисемитизм старшего поколения своей семьи, завязав дружбу и установив деловые связи со многими евреями. Как считали некоторые, он ощущал с ними общность: они были аутсайдерами, и он из-за своей социальной неприспособленности ощущал то же самое. Теперь он взялся за личный проект – продвинуть еврея, своего друга Германа Гольдштейна, в члены клуба «Омаха».

Одним из аргументов, с помощью которых заведения вроде клуба «Омаха» обосновывали свою дискриминационную политику, звучал так: у евреев есть свои клубы, в которые не принимают неевреев. Чтобы опровергнуть его, Баффетт решил попросить Ника Ньюмана выдвинуть его кандидатуру в еврейский загородный клуб «Хайленд»[386]. Вступив в еврейский загородный клуб, Баффетт спокойно мог штурмовать «Омаху». Германа Гольдштейна приняли, и стародавний религиозный барьер на пути к членству в клубе наконец-то был опрокинут.

Баффетт поступил хитро, заставив клуб принять это решение, не вступая ни с кем в конфронтацию. С одной стороны, он избежал того, чего так боялся. С другой, такой способ отражал его убеждение, что шествия и демонстрации никак не влияют на умы состоятельных бизнесменов.

Однако Баффетт хотел играть роль не только на местной сцене. С его деньгами он мог добиться влияния на национальном уровне. 1968 год был годом выборов. Чтобы попытаться сменить действующего президента Линдона Джонсона на антивоенного кандидата, нужно было много денег.

Центральной темой дебатов кампании был Вьетнам. Единственным демократом, готовым участвовать в праймериз против Джонсона, сначала был Юджин Маккарти – либеральный сенатор от Миннесоты.

Кампания началась в Нью-Гэмпшире, где Маккарти набрал 42 % голосов. Это стало поразительно мощным результатом на фоне действующего президента. Маккарти был героем студентов, «синих воротничков» и противников войны. Баффетт стал казначеем его кампании в Небраске.