Баффетт. Биография самого известного инвестора в мире

Помимо Глэдис, в помещении, устланном линолеумом, сидели другие люди, которые умели интерпретировать ужимки и повадки Баффетта. Налево был маленький кабинет Билла Скотта, откуда он кричал на брокеров, проводящих сделки Баффетта: «Поторопись, мне некогда!» В помещении архива работала на полставки бухгалтер Донна Уолтерс, которая вела учет партнерства и готовила налоговые декларации. Сразу позади нее сидел Джон Хардинг, управляющий делами партнерства. Наконец, позади Глэдис находилось скудно обставленное обиталище Баффетта. Самой заметной его деталью был большой портрет Говарда Баффетта, висящий на стене напротив рабочего стола.

Уоррен приходил каждое утро, вешал шляпу и исчезал в своем святилище читать газеты. Через некоторое время он появлялся и говорил Глэдис: «Набери для меня Чарли». Затем он закрывал дверь, садился за стол и остаток дня делил между телефонными звонками и чтением. Время от времени он снова появлялся и рассказывал Биллу Скотту о текущих сделках.

Баффетт, с карманами, полными денег, которые приносила National Indemnity, разыскивал целые предприятия, поскольку их цены меньше зависели от прихоти инвесторов. Он обнаружил Иллинойский национальный банк, которым управлял 71-летний скряга Юджин Абегг, которого Баффетт хотел прихватить вместе с банком.

«Он носил в карманах тысячи долларов наличными, чтобы иметь возможность обналичивать по выходным чеки. Повсюду с ним был список номеров свободных банковских ячеек, которые он пытался сдать вам в аренду прямо на коктейльной вечеринке. Он сам устанавливал зарплаты и платил каждому сотруднику наличными, так что начальник трастового отдела не знал, сколько зарабатывают его собственные секретари.

Юджин уже договорился о продаже банка кому-то другому. Но покупатель хотел провести аудит. Абегг никогда не проводил аудита и собирался выйти из сделки. В этот самый момент появился я и назвал цифру, которая оказалась примерно на миллион долларов меньше, чем у того парня. Юджин, у которого была четверть акций, позвонил своему крупнейшему акционеру, у которого было больше половины, и сказал: “Тут приехал молодой парень из Омахи и предложил столько-то. Я устал от этих людей из компании XYZ. Если хотите продать акции им, управляйте банком сами”».

В итоге Абегг принял предложение Уоррена. Сотрудничество с ним еще раз подтвердило интуицию Баффетта: волевые и этичные предприниматели зачастую больше переживают о том, как к ним и их компаниям будут относиться новые владельцы, чем о том, чтобы урвать при продаже лишний цент.

Иллинойский национальный банк был основан в те времена, когда Казначейство США еще не установило своего исключительного права чеканить монеты. Баффетт был заворожен, обнаружив, что банк до сих пор выпускает собственную валюту – на десятидолларовых купюрах красовался портрет Абегга. Баффетт, чье состояние на тот момент превышало 26 миллионов долларов, мог купить почти все, что угодно. Но не это. Идея законного платежного средства с собственным портретом на нем пленила Уоррена. Он даже стал носить в бумажнике купюру Рокфордского банка.

До сих пор Баффетт не хотел видеть своего портрета ни на купюрах, ни где-либо еще. Он избегал известности, пока руководил партнерством. Впрочем, в местную газету уже просочилось больше семейных историй и фотографий, чем можно было ожидать от человека, избегающего публичности[405]. Тем не менее, если не считать писем партнерам, через всю шумиху 1960-х он пробрался на цыпочках и со ртом на замке: он по-прежнему не хотел, чтобы кто-то садился ему на хвост.

Даже когда шанс получить известность постучался к нему в дверь, он им не воспользовался. Несколькими годами ранее Баффетта в Kiewit Plaza посетил фондовый агент Джон Лумис. Жена Лумиса, Кэрол, вела колонку об инвестициях в журнале Fortune.

Уоррен и Сьюзи встретились с Лумисами в Нью-Йорке. Амбициозная журналистка Fortune и молодой финансовый управляющий из Омахи с хорошими связями и блестящими результатами обнаружили, что у них много общего: рвение разоблачать мошенников, сорочья одержимость мелочами и соревновательность. Они стали переписываться, и в итоге она ввела его в мир большой журналистики. Он начал помогать ей с идеями для статей. «Кэрол очень быстро стала моим лучшим другом, как и Чарли», – говорит Уоррен[406]. О Баффетте она все это время ничего не публиковала.

В конце 1960-х новые инвестиционные задачи Баффетта и жажда личного внимания соединились с его давним интересом к газетам и издательскому делу, что в корне изменило его мир.

Он погрузился в черно-белый мир журналистики. Страница за страницей газеты ложились на финансовые отчеты из газет и журналов, разбросанных на его столе.

Баффетт мечтал быть не просто инвестором, а издателем, чтобы иметь влияние, которым обладали те, кто снабжает публику новостями. И здесь свои плоды принесло еще одно знакомство. В офисе Уоррена появился друг Сьюзи, Стэнфорд Липси, и сказал, что хочет продать газету Omaha Sun Newspapers. Баффетт заинтересовался его предложением.